Неистовый
Шрифт:
– Именно, - ее глаза злорадно сузились.
Мое лицо пылало.
– Кто приготовил еду?
– спросила она через несколько минут.
– Я.
Смеясь, она толкнула меня свободной рукой.
– Ты не веришь мне?
– спросил
– Думаешь, я стал бы лгать о чем-то важном, как еда?
Все еще держа вилку, она подняла руки в знак капитуляции.
– Мне жаль, Никсон. Да, я верю тебе, и если тебе когда-нибудь надоест содержать свою маленькую банду, ты мог бы стать всемирно известным шеф-поваром.
– Моя маленькая банда, - повторил я. Воспоминания из моего детства вырвались наружу.
– Ты говоришь как моя мама.
– Как?
– спросила Трейс, поджав ноги под себя.
– Она называла нас с ребятами маленькой бандой, - я ткнул вилкой в свою тарелку, а когда вспомнил ее безжизненные глаза, вовсе потерял аппетит.
– Но она уже этого не делает.
Трейс указала на еду.
– Она научила тебя готовить?
– О да, и мой отец ненавидел это, - я улыбнулся.
– Все свое детство я провел на кухне, держась за юбку мамы, и пробовал всю ее еду. Она очень много готовила.
Глаза Трейс расширились, прежде чем она посмотрела на пастбище.
– Что?
– спросил я.
– Ничего, - она покачала головой.
– Или, ну… это просто… я немногое помню о том времени, когда я была маленькой. Дедушка сказал, что эти воспоминания связаны со смертью родителей, могут травмировать меня, и все, что я помню, это как я боролась на кухне с маленьким мальчиком.
Я хихикнул, я тоже помню.
– Что случилось?
– Я думаю, он был зол из-за того, что тот, кто готовил печенье, дал мне первой попробовать выпечку. В любом случае, я помню, как мальчик бросил в меня тесто, а я в него. Мы боролись, и, по-моему, он споткнулся и ударился головой о стол. Уверена, у него остался шрам.
– Вау, ты была ужасным ребенком, - я кивнул, радуясь тому, что она хоть и не вспомнила меня, но помнила часть истории.
– Я впечатлен.
Я сел ближе к ней. Она посмотрела вверх и схватила мою руку.
– Что ты еще помнишь
– спросил я тихо, подталкивая, надеясь и желая.
Было бы намного проще, если бы она знала правду, ну или кто-нибудь рассказал ей.
А что случилось бы, если бы это сделал я? У нее случился бы нервный срыв? Даже если она поверила бы мне? И почему это я должен ей это рассказывать? Черт, Фрэнк.
– Или ты предпочитаешь не говорить об этом?
– Я не знаю, как чувствую себя, когда говорю об этом, - она пожала плечами и подсела ближе ко мне.
– Я имею в виду, воспоминания настолько сумбурные…
– Как фильм, который не можешь вспомнить?
– спросил я, думая о своем жалком прошлом. Ведь некоторые воспоминания, казалось, были картинками, которые были потрепаны. Единственное, что было четко видно, это я.
– Что-то вроде этого. Я вижу отрывки.
– Расскажи мне… - я поцеловал ее в щеку, - …если ты не возражаешь.
– Хорошо… я помню, что действительно была очень шумным ребенком, когда была маленькой. Дома всегда было очень много людей. И я помню тесто… и очень красивую женщину.
Святое дерьмо.
Это была она.
Давай Трейс, разгадай эту головоломку.
– Мне нравятся красивые женщины.
– Очень смешно, - она сжала мою руку.
– Я не знаю почему, но я всегда вспоминаю ее. Я знаю, что это не моя мама, потому что у меня есть ее фотографии, и я немного помню ее.
– Как выглядела эта красивая женщина, а?
– я выпустил ее руку и начал массировать ее спину.
– Она… у нее были ярко-голубые глаза. Как у тебя.
Мои руки застыли.
– И у нее действительно был красивый смех. Он звучал как…
– Церковные колокола, - закончил я.
Она дернулась.
– Что?
Дерьмо. Я опустил голову. Слишком рано. Я знал, что слишком рано.
– Я умею читать мысли. Это ты собиралась сказать?
Глаза Трейс пронзили меня насквозь, заставляя чувствовать себя виноватым.