Неистовый
Шрифт:
Евпатий сделал еще одно усилие - попытался встать на ноги. Но именно оно стоило ему жизни.
Коловрат рухнул навзничь и испустил дух. В его застывших глазах отражалось ясное русское небо.
Оставшихся в живых ратников Коловрата привели к Батыю.
– Дзе-дзе,- с удовольствием произнес Бату-хан, разглядывая их.- Выдай им пайзца (Пайцза - монгольская охранная грамота, ярлык (кит.),- сказал он Субудай-богадуру.
Русичей осталось несколько человек. Они были изранены, с лицами почерневшими от запекшейся монгольской крови. Столпившиеся вокруг них ордынцы разглядывали урусутов с
Бату-хан посмотрел на Субудай-богадура, посмотрел на русичей и посмотрел на своих воинов. На носилках к нему поднесли тело Евпатия. Бату-хан всмотрелся в спокойное лицо русского богатыря.
– Вот как надо любить родной улус!- Зычно выкрикнул Бату-хан.- Как любил этот батыр! Как любят эти батыры!!!- Батый выхватил из ножен кривой меч и, потрясая им над головой, выкрикнул.- Кху!
– Кху!!! Кху!!! Кху!!!- Отозвалась орда, отдавая дань уважения своим отчаянным и храбрым врагам.
37. Князь ростовский Василий Константинович стоял возле окна в своей гриднице. Он видел белые глыбы православных храмов и крепкие бревенчатые дома горожан. Начиналось зимнее утро, но в этот час ничто не радовало ростовского князя. Накануне он распорядился собирать городское ополчение. Но бессонная ночь только укрепила в нем желание сохранить жизни людей.
– Призову народ,- наконец вполголоса произнес он.- Кто послушает меня - уйдет из города и сохранит жизнь...
– Василий Константинович,- отвлек его от тяжелых мыслей голос дружинника.- К тебе какой-то человек прорывается. Говорит, что бился в дружине Евпатия Коловрата.
Василий Константинович обернулся и спросил дрогнувшим голосом:
– Где он?!
– На крыльце стоит...
– Что ж ты, Микола, делаешь?!- С досадой произнес князь и выбежал из гридницы.
На крыльце его дожидался высокий человек в новом полушубке и собольей шапке. На груди у него висела охранный ярлык, а лицо пересекал свежий рубец. В этом человеке Василий Константинович узнал Семена Михайлова.
Семен стянул с головы шапку и поклонился князю:
– Здрав буде, Василий Константинович!
– Где Евпатий? Жив ли?..
– Плохую весточку я принес, князь,- отвел глаза Михайлов.- Пал твой побратим в сече с татарами на Берендеевом болоте...
Услышав это, Василий Константинович перекрестился:
– Прими, Господи, душу раба твоего... Проходи, Семен...
Они сели за стол в княжеской гриднице.
– Как он погиб?- Спросил Михайлова Василий Константинович.
– Ты сам знаешь, князь, железо его не брало,- ответил тот.- Не знаю, как монголы о том проведали, но обстреляли нас камнями. Забили Евпатия ядрами до смерти... А тем, кто в живых остался Батыга грамоты выдал,- Семен показал князю пайзцу.- И отпустил на все четыре стороны.
– Где похоронили Евпатия?
– Там же на холме татары и похоронили его как своего богатыря...
Князь закрыл глаза ладонью и покачал головой. Спустя минуту он вновь посмотрел на гостя.
– Ты вовремя пришел, Семен. Сейчас я велю бить в набат. Буду с народом говорить. Пусть уходит народ из города. Ростов мне все равно не удержать, только людей погублю.
–
– Нет, Семен, я тебя о другом прошу. Проводи мою семью до Новгорода...
Михайлов сжал в руке пайзцу Бату-хана и посмотрел на князя.
– Дай ты мне, Василий Константинович, смерть в бою принять,- сказал он.
Князь протянул ему руку для пожатия:
– Я тебя Христом-богом молю, доведи мою жену с детьми до Новгорода. Им в пути надежный человек понадобится. А в бою сгинуть ты всегда успеешь. Да и послужишь еще князю новгородскому Александру Ярославовичу Александр Ярославович, Невский.. Поцелуй крест, что исполнишь волю мою...
– Так тому и быть, князь,- кивнул Семен.
Василий Константинович улыбнулся и вышел из-за стола.
– Иван!- Кликнул дружинника.- Бейте в набат, собирайте на площади народ! Орда идет на Ростов!..
Площадь загудела, когда на паперть храма поднялся князь Василий Константинович и поклонился на три стороны. При его появлении в воздух полетели шапки. В Ростове князя любили, горожане считали себя его детьми.
Василий Константинович поднял руку и постепенно шум стих.
– Други мои!!!- Зычно выкрикнул он.- Орда докатилась до Ростова! Владимир пал! Суздаль пал! Табунщикам до нас один переход остался!!!
– Господи, спаси и помилуй!- Принялись креститься собравшиеся.
– Вы сами знаете, нам помощь ждать неоткуда. Князь Георгий Всеволодович далеко. Он за Владимир и за Суздаль биться не стал!.. Думал я ополчение собрать... Но, други мои, орда все равно город возьмет! Как взяли Рязань, Коломну, Москву, Владимир и Суздаль. Я только вас погублю! Уходите теперь же из города! Идите на север! Идите в Новгород! Идите на Бело-озеро!!! А Ростов вы еще поднимете из руин, когда вернетесь обратно! И никакой орде нашей земли не погубить! Потому что Русь - это не только храмы и нивы и княжеские терема! Русь - это вы - люди русские!!!
Над площадью повисла тишина.
– Забирайте, что вам дорого!- Выкрикнул Василий Константинович.- Забирайте жен и детей! Вы не спасаетесь бегством, вы Русь с собой уносите! Бог вам в помощь!!!
И вдруг один опустился на колени перед князем, второй, третий. И вот уже все, кто был в тот час на площади встали перед Василием Константиновичем на колени.
– Да как же так, отец родной?!- Выкрикивали из толпы.- На кого ж мы родной погост оставим?!
– Народ ростовский!- Василий Константинович отер со щеки слезу.- Послушай меня, как и до того слушал! Кто уйдет нынче, жизнь и себе и домочадцам сбережет! Кто не уйдет, завтра поруган будет татарином и умрет! Ступайте, дети мои!!! Сберегите Русь!!!
38. И потянулись из Ростова в северные земли вереницы сбегов. Наутро в Ростове остались только нищие, юродивые и священники из тех, что не пожелали оставлять храмы на посрамление ворогу.
Утром же к стенам Ростова подошла орда.
Бату-хан смотрел на сотню урусутских всадников выстроившихся перед открытыми настежь городскими воротами. На крепостных стенах и валах защитников не было.
– Позовите коназа Глеба,- распорядился Бату-хан.
Когда толмач пришел, он спросил его: