Неизбежность

Бартол Эми А.

На что это похоже? Расти с родителями, и двумя младшими сестрами в красивом городе, в котором ты — звезда футбола. Звучит идеально, думаю я.

— На самом деле, я третий. Моего дедушку тоже звали Рассел.

Двери открываются, и из комнаты выходит парень. Рассел кричит ему:

— Ты не мог бы придержать дверь? Я сейчас вернусь, красавица.

— Ладно, — говорю я.

Когда молодой человек подходит ко мне, я неловко улыбаюсь. Чувствуя себя бездельницей, я подхожу к огромному дереву, растущему недалеко от тротуара. Весь университетский

городок усеян небольшими дубами и кленами. Не могу дождаться, когда с них начнут падать листья и распустятся цветы в середине осени, Крествуд будет выглядеть просто волшебно. Услышав, как хлопнула дверь общежития, я меняю свою позицию у дерева и сморю на него. Рассел приближается ко мне.

— Готов? — спрашиваю я.

— Да, есть охота. Давай сначала поедим, так как здесь есть кафе, и мы можем получить твои оставшиеся книги, — говорит он, и я киваю, соглашаясь.

— Подожди секунду, я возьму это, — говорит он, наклоняясь, чтобы поднять с земли мою сумку.

Когда он наклонился, из под его воротника показалось ожерелье, сияя в солнечном свете. Я замираю, смотря на две серебряные подвески, лежащие на футболке, висевшие на коричневом кожаном ремешке. Почти задыхаясь, я узнаю ожерелье из моего сна — моего кошмара, я шепчу:

— Рассел, твое ожерелье… это круто… где ты его взял?

— Э-э, это? — спрашивает он, поднимая вверх одну круглую подвеску. — Это, как бы, шутка моей семьи, красотка.

— Твоя семейная шутка? — переспрашиваю я, чувствуя слабость.

— Да, это длинная история. Идем в кафе, я объясню, что имею в виду, за обедом, — говорит Рассел, беря меня за руку.

Мы вместе идем в кафе. После того, как мы получаем свой заказ, я изучаю ожерелье Рассела со своего места. Одна из подвесок, выглядит как потускневший серебристый круг, а другая, выглядит как вытянутая восьмерка.

Затаив дыхание, я смотрю на него:

— Рассел, твое ожерелье…

Я хочу протянуть руку и коснуться ее, но мои руки дрожат, так что, чтобы скрыть это, я кладу их на колени.

— Ах, да, верно, — говорит Рассел, беря первую подвеску. — Это круг, и я объясню его значение через секунду.

Он отпускает его и берет в руку вытянутую восьмерку.

— Это, символ бесконечности. Чтобы понять мою семейную шутку, ты должна знать, что мой папа — учитель математики, в средней школе, он вернулся домой и его тоже зовут Рассел. Он говорил что-то о математическом парадоксе под названием «Парадокс Рассела»

— Ты слышала о нем?

— Нет, — отвечаю я, качая головой и делая глоток воды.

— Ну, понимаешь, эту логическую задачу, придумал математик по имени Бертрам Рассел. Так вот, я не большой поклонник математики, как и мой папа, так что мне проще объяснить это словами «потому что для меня так легче». Вот это утверждение: «это утверждение ложно.» Сейчас, если утверждение ложно, то оно истинно; и если утверждение истинно, то оно ложно.

На мгновение я задумываюсь о сказанном, пока в моей голове не появляется мысль.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Если утверждение

ложно, то есть оно не соответствует действительности, тогда правильнее будет сказать, — это ложно, так что утверждение действительно верно, но если это так, то было бы ложью сказать, что это ложь, так что это не могло быть правдой. Это звучит, как поймать двадцать два.

— Правильно, ты умная, рыжик, я не буду тратить время на выяснение всего этого. Это, то, что я называю прочным кругом; я не могу с ним помочь, но он круглый, очень круглый. Ну, я уже говорил тебе, что я довольна упрямый. Моя семья считает, что я могу быть довольно упрямым, и что, как правило, хожу кругами, чтобы получить то, что хочу. Моя мама называет меня парадокс, потому что иногда я могу быть непоследовательным в своих логических умозаключениях, — говорит он, улыбаясь мне.

— Мой папа добавил к нему знак бесконечности, чтобы выразить тот факт, что это мой вечный недостаток, — говорит он, улыбаясь, я ищу в его лице связь, которая поможет мне разгадать эту головоломку.

— Рассел, есть кое-что, что ты должен знать, — сбивчиво говорю я.

— Вот как? Что, рыжик? — спрашивает Рассел.

— Твое ожерелье сниться мне каждую ночь, — тихо говорю я.

Я вижу, как на его лице появляется улыбка, и он изучает меня, затем его улыбка подрагивает.

— Ты не врешь?

— Еще до того, как я пришла в колледж, я видела это ожерелье в своих снах… в своих кошмарах, — говорю я, смотря вниз, чтобы не видеть, как он смотрит на меня как на сумасшедшую.

— Я не знаю, что это означает, но я знаю, что я должна…

— Должна что? — подсказывает мне Рассел, смотря на меня, когда я снова поднимаю на него глаза.

— Я должна как-то защитить его, — говорю я.

— Защитить его от чего? — тихо спрашивает он меня.

— Я не знаю, но он ужасно волнуется, и я не могу перестать видеть эти сны, — говорю я, надеясь, что он не будет надо мной смеяться.

— Что это значит? — спрашивает меня Рассел. — Ты экстрасенс?

— Я не знаю. Я так не думаю. Раньше, со мной никогда такого не было. Это началось после того, как меня приняли в Крествуд, — отвечаю я.

Рассел смотрит по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. Когда он убедился, что нас никто не подслушивает, то наклоняется ко мне и говорит:

— Черт, Эви, что за дерьмо ты говоришь.

Это как ESP, в конце он взрывается, не в силах скрыть своего волнения.

— Ладно, да, это как один из вариантов. Другой вариант заключается в том, что я немного сумасшедшая, — говорю я в ответ.

Удивительно, но я начинаю думать, что предпочитаю второй вариант.

— Я даже не знаю, зачем сейчас тебе все это рассказываю. Мы друг друга практически не знаем. По сути, этим утром, ты еще не знал меня. Просто, межу нами, есть еще что-то. Я не могу понять что это, но я это чувствую, и не могу это объяснить.

Перестань говорить о таком, идиотка! — Думаю я про себя. Он понятия не имеет, о чем ты говоришь.