Неизбежность
Шрифт:
— Да, — произносит он, заезжая на подъездную дорожку и останавливаясь перед великолепными деревянными дверями.
Также я замечаю, что парень не сказал, что это дом его родителей, складывается впечатление, что это его собственность.
— Ты живешь здесь один? — снова спрашиваю я. Это действительно огромный дом, может быть, с ним живет его школьный товарищ?
— У меня есть повар по имени Андрэ и экономка Грэта, которые живут в гостевом домике, а так, я живу здесь один, — отвечает он.
Выключив двигатель, он выходит из машины и подходит
Рид молча отстегивает мой ремень безопасности. Против моей воли, в моем животе снова запорхали бабочки, и я была благодарна боли в колене за то, что та отвлекла меня.
— Я собираюсь подсунуть руку тебе под спину, чтобы не задеть твое колено, и поднять тебя, — говорит Рид.
Я киваю, чувствуя, как краснеет мое лицо.
— Обними меня за плечи, — говорит Рид, нагнувшись к машине и поднимая меня.
От движения, по моему колену проходит острая боль. Я кладу голову ему на плечо, как хотела сделать, когда мы ехали в машине.
«Ты даже не нравишься ему», — ругала себя я. — «Злость… ты должна продолжать злиться».
Пока Рид несет меня к дому, мой взгляд пропутешествует по его машине.
— Что это за модель машины? — язвительно спрашиваю я.
— Ауди R-8, нравится? — с улыбкой в голосе, интересуется он.
— Мне просто интересно, почему тот, кто живет в Мичигане, ездит на машине, сделанной в Дэтройте, — говорю я.
— Женевьева, это не машина, а передвижное произведение искусства. Если это тебя утешит, то у меня несколько автомобилей, которые сделаны в Дэтройте. Если захочешь, то позже, можешь посмотреть на них, — отвечает он.
— О, — выдыхаю я, не способная ответить что-то другое. — Я подумаю об этом позже, если будет время.
Дверь оказывается не заперта, и я делаю глубокий вдох, когда мы заходим в дом. Я представляла, что Рид был типичным холостяком, со старой софой, наверняка доставшейся ему от родителей и кофейным столиком с выцветшей столешницей. Но все выглядит так, будто дом Рида обставлял дизайнер. Весь дом современный и высокотехнологичный, но него не веет холодом и заброшенностью, который асоциируется со старыми зданиями.
Слева, стаяло зеркало в котором отражается столовая. Перед нами находиться широкая лестница, ведущая на второй этаж. Обходя лестницу, мы идем по длинному коридору, который ведет нас с Ридом в глубь дома. Быстро пройдя, как мне кажется, мимо ванной и бильярдной комнат, мы поворачиваем налево и проходим к комнате, которая может быть ошибочна принята за библиотеку.
Рид опускается на кожаный диван, стоящий в центре комнаты, и я без зазрения совести снова разглядываю его профиль, пока он осматривает мое колено. Я стараюсь не ёжится от его нежного прикосновения. Кажется, мое пострадавшее колено увеличилось в два раза и приобрело синий цвет.
— Это исцелится, — уверяет меня Рид.
— А по виду не скажешь, выглядит гораздо сложнее.
— Я хочу, чтобы ты выпрямила свою ногу, но держала ее немного согнутой.
Парень кладет мою ногу на диван.
— Мы должны слегка ее приподнять, —
— Я принесу немного льда, чтобы сбить отек, но ты должна принять обезболивающие.
— Колено так опухло, может у тебя есть морфий или что-то вроде этого, было бы просто замечательно? — шутливо спрашиваю я.
Рид подходит к бару, находящимся в задней части зала, и берет графин с темной жидкостью.
Он наливает жидкость в два стакана и направляется обратно к дивану.
— Это не морфий, но должно притупить острую боль в твоем колене, — говорит Рид.
Он протягивает мне бокал, как я полагаю с бренди, но я не уверена в этом, поэтому спрашиваю:
— Это бренди?
— Это коньяк, — наблюдая за мной, говорит он.
— О, а есть разница? — с любопытством спрашиваю я.
— Да, — с небольшой улыбкой отвечает Рид, — Пей.
— Ты ведь понимаешь, что давая мне это, ты нарушаешь закон? — спрашиваю я, наблюдая, как жидкость стекает по стакану словно слеза.
— Что ж, я улажу проблемы с властями, потому что у меня нет морфия, — с усмешкой говорит Рид.
— Пей, Женевьева, тебе станет легче.
— Рид, ты шутишь! Должно быть, я действительно умираю, раз ты насмехаешься надо мной, — говорю я, нюхая жидкость, которая пахнет одновременно и сладко, и опьяняюще.
Я делаю небольшой глоток, чувствуя, как жидкость обжигает горло. И немедленно начинаю кашлять, но иначе я бы не почувствовала вкус коньяка.
— Ммм… коньяк… Мне нравится, — с небольшой хрипотцой в голосе, говорю я.
Рид кивает мне.
— Я принесу немного льда и вернусь.
Рид обходит меня, и у меня появляется шанс оглядеться. Если бы я была архитекторам, то эта комната была бы моей мечтой. По всей комнате от пола до потолка стоят книжные полки, между которых находятся окна.
На втором уровне находиться галерея, огороженная изящным кованым ограждением, заканчивающимся спиральной лестницей в углу комнаты. Я хочу встать с дивана и рассмотреть удивительные книги, хранящиеся на полках. Вдоль одной из стен, простирается камин. По комнате расположены несколько удобных кресел. Еще там стоит изысканный письменный стол. По всей библиотеке, куда бы не падал мой взгляд, расставлены произведения искусства. Я смотрю на редчайшую красоту.
Осматриваясь вокруг — на прекрасные ковры и скульптуры, украшающие столешницы — я начинаю кое-что понимать.
В комнате нет никаких личных вещей, фотографий, которые бы говорили: «Это моя семья, я так горжусь ими» или «Это я на Эйфелевой башне», или «Поверите ли вы в то, что я покорил Эверест, только с помощью двадцати шерпов?», или «Эта фото моей подруги. Она такая горячая».
Сделав еще один глоток напитка, я думаю, что это странно, так как в моей маленькой комнате в общежитии, у меня стоит фото дяди Джима и меня, а так же меня с моей лучшей подругой Молли и ее братом, и некоторыми моими одноклассниками из старшей школы, с которыми я была близка.