Неизбежность
Шрифт:
— Извини, что я напугал тебя, — мягко говорит Рид.
Я украдкой смотрю на него, увидев, как его пальцы вцепились в руль, а плечи напряжены.
Его идеальные губы сжимаются, когда он продолжает: — Я сожалею, что мое поведение испугало тебя. В нашей ситуации я плохо контролирую себя.
От неожиданности мои глаза расширились.
— В нашей ситуации? Ты имеешь в виду тот факт, что ты хищник, а я жертва? — мягко спрашиваю его я.
Хмурый взгляд Рида темнеет, словно ему не очевиден
— Поверь мне, я тоже сожалею по поводу этой ситуации, — напряженно отвечаю я, жду, что он как всегда гневно ответит, но Рид удивляет меня тем, что продолжает молчать.
Он кажется почти потерянным, словно не знал, как ответить на то, что я сказала.
— Рид, — вздыхаю я. — Что мне с тобой делать? — глядя на него, спрашиваю я. — Итак, ты расскажешь мне, что происходит?
— Я думаю, что сегодня у тебя было предчувствие, — без обиняков говорит он.
Я не знаю, что ожидала от него услышать, но явно не это. Хмурясь и глядя мимо него, чтобы сконцентрироваться, я спрашиваю: — Как галлюцинация?
— Нет, скорее как предсказание или знамение, — объясняет он.
Пока Рид не положил свою руку поверх моей в успокаивающем жесте, я не понимала, что левой рукой вцепилась в рычаг переключения скоростей.
— Так что, теперь я Дельфийский Оракул? Ты это хочешь сказать? — презрительно спрашиваю его я, вспоминая все рассказы, в которых говорилось о предсказаниях. У них никогда не было счастливого конца. Вот почему они называются трагедией. И тот факт, что жертва всегда оказывается с выколотыми глазами или становится пищей для ворон, я думаю, что все это цинизм.
— Нет, конечно, нет, — говорит он. — Ты говоришь о мифологии. Это реально.
— Итак, предзнаменование. Так теперь я предсказываю будущее? — спрашиваю я, когда он сплетает свои пальцы с моими, на мгновение отвлекая меня от моих мыслей.
— Я не уверен, было ли это прогнозирование или… — он задумывается. — Или это то-то, что предоставило мне информацию в виде мерцающего света, — продолжаю я его мысль, вспомнив, что когда натолкнулась на свет, не было никакого тепла, я почувствовала, что меня будто хлыстом ударили.
— Да, — просто говорит он, глядя на наши переплетенные пальцы, так, словно он долгое время не держал никого за руку.
Мой мозг работает с удвоенной скоростью, стараясь сложить кусочки головоломки воедино.
Но они не совпадают. — Итак, когда же придет корабль, чтобы забрать нас? — озабоченно спрашиваю я.
— Что? — с затуманенным взглядом спрашивает Рид.
— Материнский корабль, ну, знаешь, инопланетяне? — напряженно говорю я.
Он бросает на меня нетерпеливый взгляд. — Инопланетяне? — усмехается он.
— Мы не инопланетяне? — спрашиваю я, даже
— Нет! — решительно говорит он, пристально разглядывая мое лицо — вероятно ища там, признаки психических заболеваний.
Вздохнув, я спрашиваю: — Тогда кто мы, Рид? Потому что, если во мне открылось что-то неизвестное и чужеродное, я очень разозлюсь на то, что ты не предупредил меня.
Я чувствую, что меня переполняет отчаяние.
— Женевьева, я не инопланетянин. И ты тоже, — твердо говорит он, убедившись, что я понимаю его.
— Тогда кто я? — умоляюще спрашиваю, держа его за руку, словно так я могла вытянуть из него ответ.
— Я не могу сказать тебе, — он хмурится, глядя на наши переплетенные пальцы.
— Я выхожу из машины! Открой дверь! — говорю я, с трудом размыкая наши руки.
— Я сказал, что не могу сказать тебе; Я не говорю, что не хочу тебе этого сказать. Это закон, правило, которое я не могу нарушить, — он нехотя отпускает мои руки и продолжает. — Помнишь, как я сказал, что здесь война, а я солдат?
— Да, — неохотно отвечаю я.
— Там так много вещей, о которых я не могу рассказать тебе. Я не могу рассказать тебе кто ты или кто я, но доверься мне, это ненадолго, прежде чем ты узнаешь, кто ты.
Он подносит руку ко лбу и потирает его, словно у него болит голова.
— Я не могу претвориться, что много читала о законах войны jus in bello (лат.), но я сильно сомневаюсь, что ты говоришь именно о тех правилах, и что я скажу, что мне плевать на ваши правила? — надув губы, спрашиваю я.
От моего комментария Рид улыбнулся, — Женевьева, ты обворожительна.
Я знаю, что он поддразнивает меня, поэтому проигнорировав его, я спрашиваю: — Если кто-то перегнет палку или нарушит эти правила, каковы будут последствия?
Его лицо темнеет, становясь почти болезненным. — Позволь просто тебе сказать, что после этого, они редко дают шанс загладить свою вину, — отвечает он.
Я задрожала, — «Кто тут главный?»
Затем спрашиваю: — Каковы будут последствия, если помогаешь таким как я, если окажется, что мы не на одной стороне… если я твой враг?
— Последствия будут ужасны, — отвечает он, и даже сексуальный тон его голоса, не может остановить холодок, прошедший по моему телу.
Я позволяю тому, что он сказал, впитаться в меня. У него есть причины опасаться меня? Если он ошибается на счет меня, для него не будет амнистии. Что он получает, помогая мне? Ничего.
Я уверена, что как солдат, он научился уменьшать свои риски, тоже самое сегодня, чуть раньше сказала Булочка — упреждающий удар. Устранить угрозу и продолжить жить, пока ты не обнаруживаешь еще одну угрозу.