Неизбежность

Бартол Эми А.

Чтобы проиллюстрировать произведения искусства, которые будут обсуждаться, мистер МакКинон использует старый проектор и экран, висевший в передней части кабинета.

Свет гаснет, и от экрана на стене на лицах студентов появляется призрачный свет, отражающий жуткие алебастровые бюсты.

Передо мной на экране мелькают картинки и от усталости все мои мысли испаряются.

Мистер МакКинон говорит, что каждую картину мы будем изучать более подробно: информацию о художнике, жанр, в котором была создана картина, а так

же интимные детали, относящиеся к каждой картине.

Я не могу дождаться начала и чувствую разочарование, когда зажегся свет, что означает конец урока.

Собирая книги, я прищуриваюсь, привыкая к свету. Сказать, что я рада находиться в этом классе — это ничего не сказать.

Держа свои книги, я иду с остальным классом к двери.

— Простите, юная леди… хм, мисс? — я слышу, как кто-то окликает меня.

Я поворачиваюсь и вижу, что это профессор окликнул меня. Я медленно возвращаюсь, недоумевая, зачем же я понадобилась мистеру МакКинону.

— Да? — спрашиваю я.

— Извините, я все еще не знаю, как вас зовут. В первый день я не слежу за посещаемостью, — вежливо говорит он, ожидая, что я представлюсь.

— Женевьева Клермонт, — говорю я, словно присутствую на каком-то допросе.

Он любезно мне улыбается и говорит: — Женевьева, не уверен, понимаете ли вы, но я не только профессор по истории искусств и графическому искусству, но также в конце семестра познакомлю вас с некоторыми из своих работ.

— Да, я читала вашу биографию в каталоге, находящимся в женском братстве. У Вас есть та брошюра, которая представлена в Саге центра? — отвечаю я, покраснев и вспомнив навязчивое издание.

— Это правильно. Хорошо, тогда вы должны быть в курсе, что я часто выбираю темы для своих картин из фотографий учащихся Крествуда? — спрашивает мистер МакКинон.

— Нет, я не знала, — отвечаю я, быстро сделав кое-какие выводы.

— Я хотел бы, чтобы вы мне попозировали для картины маслом, которую я планирую нарисовать. Что вы скажите? — с улыбкой говорит он, его голубые глаза сияют.

— У Вас есть все необходимые качества, и если бы вы позволили мне изобразить, то получился бы интересный портрет.

— Эээ, не поймите меня не правильно, но если я соглашусь… мне не придется эээ… что я буду в одежде… и что это повлечет за собой? — спрашиваю я, чувствуя, как краснеют мои щеки.

— Ах да, ну… мы выберем удобное время, тогда Вы придете ко мне в студию, которая находиться на втором этаже школы искусств, в этом здании, где я и моя ассистентка Дебра найдем подходящую для Вас позу. Мы возьмем несколько фотографий и потом, Вам нужно будет прийти на несколько сеансов, чтобы убедиться, что все получилось хорошо, — объясняет он.

— О, звучит не плохо. Что я должна надеть? — многозначительно спрашиваю я.

— Господи, Женевьева, я не буду рисовать тебя в стиле ню, по крайней мере, не в этой школе, — он хихикает, как будто

обнаружил новые блестящие монеты для своей коллекции. С Вами все время будет мой ассистент.

— Я дам Вам знать, после занятия в четверг, хорошо? Мне нужно немного времени, чтобы подумать обо всем этом. Вы когда-нибудь уже делали что-то подобное? — с опаской спрашиваю я.

— Если вы согласитесь, я бы хотел начать в скором времени, — уверенно говорит он, как будто мужчина знает, что в конечном итоге, я скажу да. — Я буду ждать вашего ответа.

Мой следующий класс был не настолько интересен, как история искусств.

История Западной культуры. Доктор Стюарт, рассказывал не настолько красочно, как мистер МакКвин. Его презентация искусств нашей культуры была сухой, и мне показалось, что я могу узнать всю необходимую мне информацию из учебника.

После занятий я покупаю кофе и до обеда нахожусь в студенческом городке.

Я совершенно вымоталась, и единственное чего я хочу, это пропустить обед, вернуться в свою комнату и лечь спать.

Пока я стою возле Саги, ожидая свой кофе, я сталкиваюсь с Фредди.

— Эви, как твое колено? — спрашивает Фредди, становясь в одну линию со мной. — Я видел рядом с тобой другую девушку, и она была злой. Я подумал, что она тебе точно что-то сломала. И я потратил на это, целых двадцать баксов, — мрачно говорит он.

— Фредди, это ужасно! Я не могу поверить, что ты потерял двадцать баксов, поставив на меня! — раздраженно отвечаю я.

— Я знаю, в следующий раз возьми с собой телефон, чтобы я позвонил тебе и рассказал про ставки, — улыбается Фредди.

— Это не то, что я имела в виду, Альфред, — угрюмо говорю я. — Как ты можешь делать ставки на что-то подобное? Это неприятно.

— Знаю, я просто пошутил. Я ставлю пятьдесят баксов на то, что он не сломан, и я сделал ставку против Мейсона. Вот твоя доля, — улыбаясь, говорит Фредди и передет мне двадцатидолларовую купюру.

— О, в таком случае, спасибо! — отвечаю я и беру у Фредди деньги.

Я все еще немного раздражена от рейтинга в каталоге первокурсников.

— Я думал, ты тоже так думаешь, — говорит Фредди и улыбается.

— За обедом я встречаюсь с Расселам, хочешь присоединиться к нам? — спрашиваю его я.

Я очень хочу спросить Фредди, что он думает о том, что я буду позировать для работы мистера МакКинона.

— Конечно, — говорит Фредди, пока мы предоставляем наши карты на входе в Сагу.

После получения еды мы быстро садимся за столик возле окна. Пока Фредди рассказывает мне о своих занятиях, я высматриваю Рассела.

Расселу не составит труда найти нас, но кажется он не рад, что Фредди сидит рядом со мной. И вовсе не потому, что ему не нравиться Фредди — а потому, что теперь он не может расспросить о прошлой ночи. Я этого не планировала, но мне на руку, что Фредди здесь.