Неизвестная блокада
Шрифт:
Стрх за собственную жизнь и жизнь своих близких приобрел новй оттенок. Случаи людоедства и слухи о том, что «крадут детй»269 разрушали остатки коммунитарного сознания: «Страшно и утко! — записала в своем дневнике Остроумова. — Вот этого я не предвидела в то время, когда решала никуда из Ленинграда не уезжать»270.
В феврале эти настроения переросли в уверенность в том, что голод в Ленинграде явился результатом «вредительской» деятельности председателя Ленсовета Попкова. Наиболее широкое распространение эти слухи получили 11 февраля 1942 г. в день выдачи населению хлеба по увеличенной норме, хотя еще 10 февраля Л. Коган отметил в своем дневнике, что утром распространились
«Вот сняли Попкова, приехал т.Микоян и сразу навел порядок, а то Попков только хорошо говорил по радио, а на деле вредил»272.
Вся палитра чувств ленинградцев к Попкову (и власти) нашла свое отражение в спецсообщении УНКВД от 12 февраля 1942 г. В нем отмечалось, что за последние три дня среди населения Ленинграда широко распространились слухи о снятии с работы председателя Исполкома Ленгорсовета Попкова и предании его суду за вредительскую деятельность273.
Трудно сказать, где возник этот слух, но очевидно, почему он получил такое широкое распространение. Вероятно, народ жаждал мщения за перенесенные страдания и лишения, искал и нашел простое объяснение причин голода. Попков как олицетворение власти получил по заслугам — «снят», «арестован», «расстрелян». Этот слух был своего рода народным приговором власти, а степень его распространения — показателем отношения в целом не только к человеку, но институту, который он представлял. Вместе с тем, режим может сколь угодно часто менять отдельных функционеров, выпуская пар народного недовольства и спокойно существовать, не меняясь по сути. Если бы слух не родился в народе, власти следовало его распространить, чтобы использовать кого-нибудь в качестве громоотвода. Поразительно, однако, что немцев, организовавших блокаду и голод, народ винил куда меньше, чем советскую власть.
Следует отметить также и то, что не все поддались столь легкому объяснению продовольственного кризиса. УНКВД отметило высказывание санитарного врача Р., расходившегося в своей оценке доминировавших в Ленинграде настроений и оценок Попкова: «В Ленинграде идут разговоры о том, что Попкова сняли с работы как вредителя. Я этим разговорам не верю, так как вину за все перенесенные населением несчастья, стараются свалить на кого угодно»274. Совершенно очевидно, однако, что слух был на руку власти и московской и ленинградской. Персонифицированная вина отдельного руководителя отвела народное недовольство от всей системы в целом. Как и раньше, был найден «козел отпущения». Действительно, в связи с увеличением норм выдачи продовольствия настроения населения несколько улучшились. В спецсообщении 11 февраля 1942 г. УНКВД приводило ряд примеров положительной реакции населения на это событие — люди вновь заговорили о «заботе правительства, которое любит свой народ». Самими ленинградцами эта прибавка хлеба расценивалась как результат успехов Красной Армии и некоторые рассматривали ее как «начало перелома»275.
Письма, прошедшие через военную цензуру, также свидетельствовали о том, что население города с радостью восприняло известие об увеличении нормы выдачи хлеба. И все же отдельные люди удивлялись наивности сограждан:
«...Сегодня по радио несколько раз сообщали о такой мизерной прибавке хлеба. Некоторые радуются, что им прибавили хлеба, не думая о том, что от голода погибли десятки тысяч людей. Неужели народ не понимает, до чего нас довели коммунисты?... » (механик завода им. Энгельса Т.)276.
Положение в городе продолжало оставаться крайне сложным.
Статистические материалы УНКВД показывают, что за первую половину февраля 1942 г. за различные «контрреволюционные» преступления были арестованы почти столько же ленинградцев,
1) блокаду Ленинграда не прорвать, население погибнет от голода и эпидемий;
2) обещания руководителей местной власти об улучшении продовольственного положения остаются нереализованными; никаких надежд на улучшение питания нет;
3) государство забыло про Ленинград и обрекло его население на голодную смерть.
Отстутствие активного сопротивления объяснялось, главным образом, слабостью людей и страхом перед властью, недовольство которой, тем не менее, было общим:
«...Люди в городе мрут как мухи, но народ молчит. Это молчание не признак стойкости людей, а объясняется тем, что народ запуган» (рабочий завода «Красная заря» К.);
«...Удивляюсь, что в городе пока обходится дело без голодных бунтов. Очевидно, это объясняется физической слабостью людей. Население потеряло доверие к Советской власти... » (режиссер киностудии «Ленфильм» Ц.);
«...Только в такой варварской стране как наша и только при таком правительстве стало возможным положение, когда люди мрут от голода и некоторые доходят даже до того, что едят покойников. Сидящие в Смольном сыты и могут кричать о победах» (преподаватель средней школы М.);
«...Тяжелое время, которое мы сейчас переживаем, у рабочего класса надолго оставит плохие воспоминания о советской власти. В большой смертности населения виновата советская власть» (слесарь Октябрьской железной дороги Б.);
«...Надоела беспринципность нашего правительства. Нас все время кормят обещаниями об улучшении нашего положения, но улучшения нет и десятки тысяч людей умирают от голода. Чем так жить — лучше допустить превращение нашей страны в колонию Германии» (гл. инженер завода «Буревестник» С.)278.
По наблюдению О. Синакевич, в то время в поведении людей появились существенные изменения. Характерными стали резкость, нетерпеливость и нетерпимость в суждениях279. Пессимистические настроения поддерживались и в связи с военными неудачами союзников, что, естественно, не давало надежды на скорое открытие второго фронта в Европе. Более того, существовали опасения относительно возможности втягивания СССР в войну против Японии. В частности, назначение послом США в Советский Союз адмирала Стэнли воспринималось частью населения как намерение американского руководства усилить военную составляющую отношений с СССР. Достаточно низко оценивалась боеспособность английской армии и ее руководство:
«Англичане оставили Сингапур. Вояки! А писали о нем, как о восточном Гибралтаре... Мало государственной мудрости в том, чтобы сдать всю Малайю, Сингапур, Филиппины и, вероятно, Голландскую Индию, а потом все это отвоевывать. Надолго все это. Но дать Японии завоевать всю Азию, конечно, нельзя, это угрожало бы нам. Считаю, что наше участие в этой войне неизбежно раньше или позже. Но если уж так, то надо бы в тот момент, который нужен именно нам, а не Англии и СП1А...»280.
Особых надежд на скорое открытие второго фронта не было, поскольку союзники «воюют деньгами и материалами, а не своими людьми, не своей кровью»281.
8. Вторая половина февраля 1942 г.: развенчание власти
Произошедшее с 11 февраля 1942 г. незначительное повышение норм выдачи хлеба все же вызвало подъем настроений у ленинградцев. Однако некоторая часть населения оценивала ситуацию в городе как безнадежную, считая, что:
а)увеличение нормы выдачи хлеба является недостаточным и запоздалым мероприятием и не спасет население от вымирания,
б)на почве истощения, а также из-за отсутствия в городе необходимых жилищно-бытовых условий весной могут вспыхнуть эпидемии.