Неизвестная гастроль Владимира Высоцкого
Шрифт:
– Того самого, – поведала Ильинишна, – как повелось, не обессудьтя.
Гости удовлетворительно обозревали натюрморт. Павел отвернулся и вздохнул:
– Какой же обед без того самого.
Граненые стопочки. Вмиг образовалась суетня с половником – похлебка аппетитно дымилась – Игорь Яковлевич разливал родимую, по половинке. Реплики. Ильинишна супом себя не наградила, отпластала один из холмиков яичницы. Подняла сосуд:
– Даже не знаю, так особенно, такие товарищи…
– Будем, – лаконично согласился
Смачно трапезничали – «М-м, огурчики на диво…» – Ильинишна ревниво наблюдала за производством. В двери, высунув из-за косяка полгруди и прильнув к нему щекой, аналогично поступал сынишка. Павел поинтересовался:
– А чего парня голодом морим?
– Ай-да… нахватался уже. Неча с взрослыми вертеться. Брысь.
Парнишка скрылся, несомненно, оставаясь на месте. И впрямь, его лукавая улыбочка вскоре восстановилась. Тем временем Ильинишна, как человек сугубо государственный, деликатно соблюдала допрос:
– По какой части выступам?
– По широкой, – докладывал Павел, – как говорится, от и до. Вы какую предпочитаете?
– А песню. У нас хор невозможной, на смотр ездит кажон год. Две сольные партии веду. – Ильинишна поправила прическу.
– В самое яблоко, Владимир Семенович у нас большой специалист, – охотно разоблачил Павел.
Володя хмуро сжал ложку в кулаке.
– Вы, Ильинишна, его не слушайте, большущий проказник товарищ Павел. В смысле, по песне-то мы шляемся, но списфически, а коль скоро в оказии, предмет отложен.
Павел явно с поддевкой пропел:
– Ах, не тщитесь, Володя, укротить вашу широкую натуру.
Володя мелькнул взглядом и тут же потупился, похоже, укоренный скрытым смыслом. Впрочем, голос его оставался ровен:
– Вообще говоря, мы по драматической отрасли профессионалы. А, скажем, Игорь Яковлевич, безбожный шахматист.
– Да подьте, – не скрыла ликование Ильинишна, – у меня муж шахматы люто обожает.
– В поле, как водится?
– Не-е, в больнисэ. Апендесыт.
– Таким образом за здоровье?
Не получилось, дверь шумнула и в окладе образовались две особы. Одна несла на себе короткую плиссированную юбочку и белую блузку, к груди сердито льнула тугая коса, являла девушку лет шестнадцати; другая хорошо старше, остриженная под горшок, была полна, что подчеркивало и вместе скрывало прямое плотное платье без талии, конечно, взятое не по промежуточному случаю, не говоря о нитке бус – женщина интересная. Обоюдная характеристика – неистощимое здоровье и в глазах смесь испуга и ядреного любопытства.
– Ой, у те гости, – опасливо молвила старшая, – а мы по бухгалтерскому делу. Здравствуйтё. (Синхронный поклон.) Тожно после зайдем.
Павел, отклонившись от стола, строго измерил взглядом:
– Мы вас приветствуем. Отчего же непременно потом, бухгалтерское дело категорически не терпит проволочек.
В
– Наш передовик производства, Дарья (что в нитке), на все руки труженик: и в поле, и по счетному делу. Ее сестра сродная, Нина… из городу.
Между тем вывернула из угла пару табуретов, кратко посвятив женщин в обстоятельство. Вновь прибывшие поместились ближе к концу стола, старшая в торце. Приборы – впрочем, молодка сразу отказала жестом относительно стопки.
– Вот мы и спроворим тост у очаровательных гражданок, – не меняя выражение лица, запустил Павел.
– А чего, – живо откликнулась Дарья, отведя в сторону поднятую емкость, – не избегнём… Сталоть, за посещение. Такие граждане – ух! Очень нам отрадно, что коренной сельчанин имеет сродство. Мы на культуру сильно рассчитываем и смотрим всякого рода искусство с полным пониманием момента. Кланяемся, уважаемые представители! – Ахнула пайку весьма виртуозно.
Тост, прямо скажем, вызвал душевный отклик, что следовало из бодрого поглощения жидкости остальными. Дарья выявилась словоохотливой, отсюда пошел перечень общих достижений:
– А сосед наш, Василий Присыпкин – звеньевой и первой статьи умелец лобзика. Не опойка, ни-ни. Конечно, быват – обыкновенно – но умеренность впереди. У него и брат не хлебенит, как Иван Ведерников. У того что ни будень – праздник. Раз нахалкался, потерял, конечно, сознание, до дому на телеге не доехав, в проулке. Вовка Ерчихин, тот шельмец, лошадь распряг, завел за прясло, телегу пихнул да запряг обратно. Ну, Иван проснулся, но-о – ни туды, ни сюды, как в песне. Перепугался – мол, бес посетил, утек. Неделю не пил, было дело…
Возник одобрительный смех. Дальше было поведано, что зоотехник Сальников жмет для случки с частными буренками коренных быков – и что это за жадность к даровому семени. А агроном Захар Антоныч от хора отлынивает, – хоть и не поддает вкрутую, но к Машке Спиридоновой, как у нее мужик сугубо вахтовый трудящийся, нередко сворачивает. «Палец в книге защемит и будто цитату каку норовит довести до сведения. Очень мы понимаем – цитаты. Наизусть».
Наклонившись за закуской, Павел искоса пустил взгляд:
– Вы, простите, замужем?
– Как же, бывший капитан войск – изобретатель неимоверный, людей смешить у нас куда с добром. Но не зюзя – факт… Гостям, впрочем, рады всегда, активно и в самом передовом ракурсе живем, – сделала резюме Дарья, озорно метнув взор на Павла.
Речь всесторонне симпатичной Дарьи обнаружила самое благостное расположение духа у мужчин. Павел оживился особенно, что разоблачил словесно:
– Замечательная похлебка. Я уже молчу за огурчики. Собственно, и прочее – самого уместного накала.