Неизвестная революция 1917-1921
Шрифт:
А с другой стороны, выяснилось, что так называемое дело о подделке дензнаков было полностью сфабриковано самой ЧК. Два ее агента, некий Штейнер (он же Каменный) и шофер-чекист, проникли в либертарные круги и одновременно в воровскую среду, чтобы «установить» связи между ними и сфабриковать «дело». Все происходило под руководством ЧК при соучастии этих агентов. Видимость «дела» была создана, и о нем оповестили широкую публику.
Так, чтобы оправдать свои преступления, правительство пожертвовало анархистами и постаралось очернить их память.
Глава V
Лефевр, Вержа и Лепти
Расскажем еще об одному случае, об исчезновении трех французских
Раймон Лефевр, будучи членом компартии и прекрасно понимая, что его идейные товарищи пошли по неправильному пути, не раз выказывал свое недовольство этим. Что касается анархо-синдикалистов Вержа и Лепти, они открыто выражали свое возмущение и критиковали положение вещей в России. Не раз Лепти, стиснув голову руками, говорил, думая об отчете, который должен был представить своим французским товарищам-синдикалистам: «Ну что же я им скажу?»
После завершения Конгресса они несколько дней и ночей приводили в порядок свои записи и документы. На них начали оказывать давление, потому что перед отъездом во Францию все трое отказались представить собранные материалы советским функционерам, которым якобы было поручено обеспечить доставку документов в место назначения. Лефевр не доверил свои записи и бумаги даже русским членам партии.
Тогда московские политиканы решили «саботировать» их отъезд.
Под надуманным предлогом им не позволили уехать нормальным путем, как это сделали Кашен и другие делегаты-коммунисты. По непонятным причинам советское правительство решило «отправить их через Север».
Желая полностью выполнить свою миссию и полагая, что присутствие коммуниста Лефевра служит им достаточной защитой, Вержа и Лепти были готовы на все, чтобы вернуться во Францию вовремя и успеть на Конфедеральный съезд, где должны были представить свои отчеты.
Началом их голгофы стал долгий и тяжелый путь из Москвы в Мурманск, который они преодолели в ужасных условиях. «Нас саботируют», — не без оснований утверждал Лепти. В насквозь промерзшем вагоне, не имея теплой одежды и продовольствия, они попросили охранявших их чекистов достать все необходимое. Они могли сколько угодно говорить, что являются делегатами, но получали один ответ: «Мы не знаем, какие такие делегаты едут в поезде. Никаких указаний на это счет нам не давали». Только благодаря настойчивости Лефевра им выдали кое-какую еду. Так, страдая от лишений и испытывая многочисленные трудности, прибыли они в Мурманск, где нашли приют у рыбаков в ожидании выполнения данных в Москве обещаний, то есть прибытия корабля, который должен был переправить их в Швецию.
Так, в тревожном ожидании обещанного судна, которое все не прибывало, прошли три недели. Делегаты начали сомневаться, что вовремя вернутся во Францию и полностью выполнят свою миссию.
Тогда Лефевр написал первое письмо своему московскому другу. Не получив ответа, он послал ему второе, третье — никакого результата. Затем стало известно, что эти письма были переданы Троцкому, который конфисковал их.
В своем последнем послании Лефевр с горечью рассказывает о тяжелом положении делегатов и сообщает об их отчаянной решимости переплыть Ледовитый океан на рыбацком баркасе, лишь бы вырваться из страны Советов. «Мы отправляемся навстречу смерти», — писал он.
Удалось собрать необходимые средства для покупки баркаса. И, несмотря на мольбы некоторых товарищей и местных рыбаков, они отплыли… навстречу смерти, как и писал Раймон Лефевр. Потому что больше их не видели.
Вещественных доказательств этого убийства, расчетливо задуманного в Москве,
Во всяком случае, мы точно изложили подлинные факты, которые, в конце концов, стали известны и в России. На наш взгляд, они говорят сами за себя. Пусть судит читатель.
Глава VI
Случай из жизни
Позвольте мне рассказать мою собственную историю, менее трагическую, но прекрасно характеризующую политику государственников-большевиков. Случай этот в описываемую эпоху являлся вовсе не единичным.
В ноябре 1918 года я приехал в город Курск на границе с Украиной, чтобы принять участие в Съезде украинских анархистов. Тогда проведение подобного съезда поблизости от Украины было еще возможно, поскольку край этот вел борьбу против реакции и немецкого нашествия. Большевики терпели там анархистов, используя их и наблюдая за ними.
С начала Революции в Курске не проводилось никаких публичных собраний по анархизму, у маленькой местной группы не было для этого достаточно сил. Группа решила использовать мое присутствие и предложила мне выступить в большом городском зале. Разумеется, я с радостью согласился.
Нужно было попросить разрешения у председателя местного Совета. Этот честный выходец из рабочих дал его без проблем. Имея в руках столь ценный документ, мы сняли зал заранее, за две недели до собрания, которое было намечено на один из святочных вечеров. Несколько дней спустя мы заказали и расклеили по стенам большие красивые плакаты. Все было готово.
Собрание обещало оказаться успешным. В этом нас убеждали слухи, ходившие по городу, группы людей перед плакатами, вопросы о месте заседаний группы и др. Ожидалось, что зал будет переполнен.
Не привыкшие к таким успехам (в Великороссии уже в то время публичные собрания, посвященные анархизму, запрещались), мы испытывали вполне понятное удовлетворение.
За два дня до назначенной даты ко мне пришел взволнованный и возмущенный секретарь группы: он только что получил записку от председателя Курского комитета РКП(б) (подлинной власти в городе), уведомляющую, что из-за праздников собрание по анархизму состояться не может и что он сообщил заведующему залом о распоряжении Комитета провести там вечер танцев.
Я поспешил в партком. Там у меня состоялось бурное объяснение с его председателем по фамилии, если не ошибаюсь, Рындич (или Рындин, точно не помню).
— Как! — сказал ему я. — Вы, коммунист, не признаете права очередности? Мы получили разрешение Совета и сняли зал за две недели специально для того, чтобы быть уверенными, что он останется за нами. Комитет должен записаться в очередь.
— Сожалею, товарищ, но решение Комитета, который является, не забывайте, высшей властью и может иметь свои причины, которых вы не знаете и которые превыше всего, — так вот, решение это окончательное. Ни председатель Совета, ни заведующий помещением не могли знать заранее, что Комитету потребуется зал именно в этот день. Впрочем, спорить и настаивать абсолютно бесполезно. Повторяю вам, решение окончательное, собрания не будет… Или же организуйте его в другом зале и в другой день.