Неизвестная Великая Отечественная
Шрифт:
Петерсен был уверен, что авиация и корабли противника угрожать не могут, а подводные лодки ввиду шторма и плохой видимости не смогут выйти в атаку. И курс лайнера был проложен ближе к берегу.
Командир крейсера «Адмирал Хиппер» Хенигст сообщил, что идет тем же курсом, что и лайнер.
— Вышел наконец-то, спешит, — похвалил Петерсен. Ночь окутала море непроницаемой пеленой. Лайнер шел по штормовому расписанию — все люки были задраены, ходовые огни замаскированы. Петерсен все время осматривал горизонт, но кругом была одна темнота, лишь далеко позади
— Может быть, — задался он вопросом, — установить дополнительную вахту?
Но вдруг огромный огненный столб поднялся у левого борта и громыхнул такой взрыв, что капитана оглушило. Стены воды обрушились на палубу. Лайнер вздрогнул. И тут же громыхнул еще один такой же силы взрыв, а за ним — третий.
Едва отзвучал взрыв, как вспыхнуло по всей палубе отключенное ранее освещение.
Лайнер медленно начал крениться на левый борт.
С мостика С-13 было видно, как на палубе лайнера заворошилась плотная масса пассажиров.
Лайнер резко сбавил ход.
Гейнц Шен сорвал с вешалки китель и бросился на палубу. Новые взрывы бросали его в темноту офицерского коридора, но он снова рванулся по трапу, ведущему на шлюпочную палубу. Но там, охваченные диким страхом, люди боролись за каждую ступеньку трапа, ведущего к шлюпкам. Еще чуть раньше, несколько часов назад, солидные и вежливые чиновники теперь били друг друга по головам и плечам, с животным воем и хрипом ползли по живым и мертвым телам. Успевших вырваться вперед обезумевшие от страха пассажиры стаскивали снова вниз.
Отовсюду доносились вой, брань, звуки ударов.
«Разве это люди? Обыкновенные животные в диком страхе», — думал Шен. А сам кулаком и рукояткой пистолета прокладывал себе путь к шлюпке, на которой должен был спастись в случае катастрофы. Но там он увидел, что в шлюпке ворочаются борющиеся тела. Тогда Шен понял, что ломиться в шлюпку нет никакого смысла и, скользнув по накренившейся палубе к борту, бросился вниз в темные волны.
Там уже копошились сотни голов. Сотни рук хватались за любые обломки, сорванные с лайнера, за плотики и бесхозные спасательные пояса. Хватались и держались из последних сил, пока еще могли слушаться окоченевшие пальцы.
В штормовой воде, при зимних температурах, в ночной тьме, в черной воде моря боролись за собственную жизнь тысячи немцев. Борьба на зыбкой воде была предсмертная и стала самой жестокой. Наступившее возмездие вызвало у фашистов ужас.
Издалека ударил голубоватый луч прожектора, затем второй, третий. Приближались отставшие корабли охранения.
Теперь ждать было нечего. Надо уходить.
— Всем вниз. Срочное погружение!
И подводная лодка провалилась в глубину.
Действия С-13 в погоне, подготовку торпедной атаки и саму атаку корабли противника проворонили.
После катастрофического разрушения лайнера корабли охраны перешли в контратаку на подводную лодку. Торпедных взрывов было три. Значит, подводная лодка еще имеет заряженные торпедные аппараты и способна на
Конечно же для подводной лодки сложилась ситуация не «боевого соприкосновения» с противником, каким термином это документально называлось в годы войны, а ситуация жестокого боя. Успех этого боя для экипажа лодки зависел целиком от командира лодки Маринеско. Это было ясно и тогда, в бою, и после войны.
Ему, Маринеско, позднее задавали вопрос: сколько было контратакующих кораблей? А можно ли было их сосчитать, находясь буквально на дне моря? Ответ мог быть только приблизительный. Но определенно можно сказать, что было больше, чем в составе конвоя, из-за того, что к месту гибели лайнера подошли еще корабли береговой охраны.
Бой продолжался.
Иван Шнапцев не мог, не имел права отрываться от наушников. Он обнаруживал все новые и новые звуковые строчки винтов, а это означало, что к месту гибели лайнера торопятся миноносцы, сторожевые корабли и пароходы конвоя. Одни — для контратаки, другие — для спасения людей.
По шуму винтов Шнапцев докладывал курсы кораблей.
Слева 170 — миноносец! Слева 150 — миноносец. Справа 140 — сторожевик!.. И так далее, беспрерывно.
Боевые корабли стремились охватить лодку, и уйти от них, быстроходных и маневренных, было очень трудно.
Ведь лодка на глубине — одна и тихоходна.
Акустик Шнапцев был теперь главным. Он слушал море и движение многих кораблей, безошибочно определял их курсы и сразу же докладывал, откуда надвигаются корабли. А командир напряженно думал и моментально решал, куда оттолкнуться от атакующих кораблей и от взрывов глубинок. Надо было что-то придумать в маневрах! И немедленно!
Грохнули первые глубинки. Еще далековато.
Но корабли уверенно сжимали кольцо.
Маринеско маневрировал на малом ходу. Маневрирование на малых глубинах было опасным. Ведь глубины к берегу, где пока еще находилась лодка, колебались возле отметки 40 метров, а длина лодки — 78 метров. Значит, если ходить глубже, можно зацепить морское дно, но на дне всякое может лежать, в том числе и донные мины, — это тоже очень опасно. Если подняться поближе к поверхности, то можно подставить лодку под таран надводного корабля. По этим соображениям надо было держаться середины глубины. Этого добивались и командир, и главный боцман Торопов.
Там, где корабли бомбят, море взбаламучено илом и пузырями. Из-за этой мути акустические приборы работать точно не могли. Этой особенностью воспользовался Маринеско. Он направил лодку навстречу кораблям противника, чтобы скрыть там лодку, чтобы исказить получаемые приборами показания.
Ему удалось дезориентировать корабли противника и вырваться из кольца окружения на глубину.
Но подводная тихоходность и большое число кораблей позволили все-таки противнику снова обнаружить лодку и снова бомбить.