Неизвестные солдаты
Шрифт:
Среди общей массы наголо остриженных бойцов выделялись трое сержантов — командиров отделений. У них и выправка лучше, и вид бодрей. Двое из них уже побывали на фронте, третий служил когда-то срочную на Дальнем Востоке.
Командир взвода младший лейтенант Илья Треножкин был на год моложе Дьяконского. Худенький, узкоплечий, с бледным лицом, взводный выглядел мальчишкой-подростком. Тонкие ноги свободно болтались в широких голенищах сапог.
— Кончил школу, потом на курсах полгода. Я местный, мама у меня здесь, — рассказывал Треножкин после поверки. Они сидели в канцелярии вдвоем, и младший лейтенант с уважением и даже с какой-то
— Кто вам сказал?
— Товарищ старшина роты.
— Ну, если товарищ старшина — тогда точно, — улыбнулся Виктор, глядя на нежное лицо Треножкина, на его тронутые чернотой зубы. Подумал с жалостью: «Мальчик примерный был, мама его лелеяла. Сладким кормила… Золотухой болел, наверно… Сапоги сорок третьего размера дали, а обменять постеснялся… Надо Вышкварцеву сказать…»
— Комвзвод, вы в какой институт собирались?
— Учиться? — у Треножкина зарделись щеки. — Понимаете, математика мне дается легко. У меня папа бухгалтер был и брат тоже… Своего рода семейная традиция… А получилось, видите, что? — развел он руками. — Я тут за месяц на четыре кило похудел. Мама ужасается — такой вид…
— Ничего, — успокоил Виктор. — Вид, как огурчик, бывает хуже.
— Огурчик, — грустно согласился Треножкин. — Зеленый и весь в прыщах. По утрам еле-еле встаю… Рад, что вы приехали, теперь легче будет вдвоем, правда?
— Точно, комвзвод. А сейчас пора мне койку осваивать. Разрешите идти?
— Да, да, идите, пожалуйста. Спокойной ночи.
Лежа на твердом соломенном тюфяке, Виктор думал, что в бою с таким взводным хватишь горя. На фронт могут отправить в любой день. Хорошо, если люди успеют схватить главное: научатся стрелять, окапываться, маскироваться. И еще — надо привить им веру в свое оружие и в самих себя. Чтобы поняли: ты сидишь в окопе с винтовкой и гранатой. Справа и слева товарищи. В окопе тебя не достанет ни пуля, ни снаряд, разве только случайные. Сиди и стреляй спокойно: убьешь фашиста, сам останешься цел. Побежишь — погибнешь. Лицом к врагу ты солдат, а спиной — мишень.
На новом месте Виктор уснул не скоро. А наутро чуть не проспал подъем — разленился в госпитале. Вскочил вместе с бойцами и сразу в строй: повел взвод на физзарядку.
Нудный и нескончаемый потянулся день, заполненный занятиями. С утра — тактика. Шесть часов в поле. На обед — жидкие щи да сухая, дерущая горло ячменная каша. После короткого отдыха еще три часа топтались на плацу, отрабатывали повороты в строю и на месте, отдание чести. Бойцы цепочкой проходили мимо старшего сержанта, козыряли старательно и неумело.
Вечером Дьяконского сменил отдохнувший Треножкин. А Виктор, забравшись в каптерку, лег на кровать старшины.
— Что, приятель? — похохатывал Вышкварцев. — Умеют здесь жилы выматывать? Здоровые едва тянут, не то что после госпиталя. Такая установка, чтобы люди сами на фронт рвались. Хоть к черту в пекло, только подальше отсюда. Но и мы не лыком шиты. Ротный наш — мужик штатский, службы не знает. Для него устав — талмуд и евангелие. Этому очки нетрудно втереть. Он на фронт с нами поедет, особенно не придирается. А командир батальона — зверюга. Рожа — во! В один прием не обложишь. Кадровый тыловик. С самого начала тут окопался и давит на всю железку. Семь очередей подготовил. Все с высокими показателями
— Ладно, — сказал Виктор. — Комбат далеко, а мы сами собой.
На следующий день, когда отрабатывали тему «Взвод в наступлении», Дьяконский предложил Треножкину отвести бойцов подальше в лес. Разыскали поляну в густом ельнике, развели костры. Нарубили лопатами лапника, сели к огню. Это было какое-то разнообразие, и люди сразу повеселели.
— Товарищ старший сержант, — негромко сказал один из командиров отделений. — Тут до совхоза рукой подать. Баба у меня знакомая… Картошки бы…
— Давай! — разрешил Виктор.
Младший лейтенант был удивлен, но молчал. С мальчишеским любопытством поглядывал на своего помощника: что дальше? Виктору положительно нравился этот паренек, не выпячивавший свое командирское «я».
— Разрешите начать занятие? — обратился к нему Дьяконский.
— Пожалуйста, пожалуйста, — закивал тот.
— А ну, ближе, товарищи, — позвал Виктор. — Садись, на чем стоишь. Сегодня смотрели мы с младшим лейтенантом, как перебегать учитесь. В общем — правильно. Однако один прием выполняете плохо. А прием важный. Без него на фронте пропадешь. Ты перебежал и лег. А немец видит, куда ты упал, и бьет по этому месту. Ты лег за куст — бьет по кусту. За кочку — лупит по кочке. И попадает наверняка. Поэтому, как упал — сразу отползи. Хоть вправо, хоть влево, но отползи метра на три.
Виктор вскочил и сделал на поляне несколько перебежек. Возвратился к костру, отряхивая с шинели снег.
— Видели? Теперь сами. Командиры отделений, пропускайте по одному. Остальные смотрят и поправляют.
Занятия пошли веселей. На глазах у всего взвода люди старались. Особенно молодые ребята. Расшалились, толкали друг друга. Виктор не мешал им: в казарме не часто приходилось смеяться.
Вскоре командир отделения принес ведро картошки и кулек крупной грязной соли. Виктор попросил у Треножкина разрешения сделать перерыв. Принялись печь картошку в золе. У некоторых бойцов были сухари и хлеб: разделили на всех — по маленькому кусочку. Виктор думал, хватит ли у младшего лейтенанта такта, чтобы взять свою порцию, не обидеть людей? Треножкин чуть поколебался, но взял четверть сухаря и две картошки.
— Товарищ командыр, — робко обратился к Дьяконскому круглолицый красноармеец-татарин в большой шапке. — Товарищ командыр, немца плен брал?
— Приходилось.
— Больно страшно?
— Все страшно, — Виктор обвел взглядом притихших бойцов. — Только ведь страх преодолеть можно. И не забывай, что немец тоже смерти боится.
— А какие они, немцы-то? — спросили сзади. — Здоровые?
— Всякие есть: и молодые, и старые, и помельче, и покрупней. Но обучены хорошо, — прищурился Виктор. — У них солдат как упал при перебежке, так сразу в сторону отползет. На мушку его взять нелегко.
— Помкомвзвод в одну точку бьет! — засмеялся кто-то.
В казарму возвращались затемно. Взвод шел хорошо, бодро, не сбиваясь с ноги. Младший лейтенант, приотстав, сказал Виктору:
— Легко у вас это. А у меня не получается так…
— Я же и сам недавно рядовым был. Думаю, мы сработаемся и все пойдет нормально.
— Конечно, конечно! — воскликнул Треножкин. — Обязательно сработаемся! У меня сегодня даже какая-то уверенность появилась.
— Будем считать, что нам повезло. И вам, и мне, — усмехнулся Дьяконский.