Неизвестные страницы истории советского флота
Шрифт:
— Давайте ракеты! — распорядился командир.
Одна за другой в небо ушло еще пять красных ракет.
— Поворачивает на нас! — сразу крикнуло несколько голосов.
Быстро светало. На мостике Каширский, Бессонов и Анисов, торопясь, шифровали радиограмму. Когда судно несколько приблизилось, с лодки на него передали сигнал «Иже Веди», что по международному своду означает «Хочу установить связь». Затем передали еще две буквы: «Люди» и «Мыслете» — «Прошу остановить машины, есть важное сообщение» и «Не имею хода». С судна просигналили, что все поняли.
Теперь было отчетливо видно, что подошедшее
— Кажется, наши! — обрадовались на мостике К-8.
— Укажите вашу принадлежность! — крикнул в свернутый из галетной банки мегафон Каширский.
В ответ что-то махали руками, но слова относил в сторону ветер.
— Вы русские?
— Русские! Русские! — обрадовано закричали с судна. На лодке сразу оживились.
Сухогруз подвернул и на его корме отчетливо проступила надпись «Авиор» и порт приписки «Варна».
— Все одно свои, братушки! — переговаривались между собой подводники. — Теперь уж дело пойдет на лад.
Тем временем командование атомохода выяснило возможность передачи радиограммы. С «Авиора» разводили руками:
— Вашей частоты не имеем. Наш передатчик дискретный!
— Что будем делать? — обвел взглядом стоящих рядом с ним офицеров Каширский. — Остается одно — давать РДО через Варну!
Командир, замполит и особист утвердительно кивнули. Вновь вооружившись мегафоном, замкомдив продиктовал на болгарское судно шифрованную радиограмму — бессвязный набор цифр для передачи в Москву.
С «Авиора» кричали:
— Остаюсь около вас, пока не получу подтверждения из Варны!
— Дайте наше место и прогноз! — попросили с лодки.
— Широта 48°10' северная. Долгота 20°06' западная, — немедленно отозвались с судна. — А прогноз плохой. Западнее Азор идет циклон «Флора», и в нашем районе к вечеру ожидается баллов 6–7. В чем нуждаетесь?
— В сигаретах! — сразу выкрикнуло несколько человек.
На сухогрузе засуетились. Видно было, как там расстелили на палубе брезент и моряки ссыпали туда в кучу все имевшиеся у них сигареты. Затем среди сигаретных пачек уложили пару бутылок коньяка, всё завязали в пак и лихо перебросили на палубу лодки.
— Спасибо, ребята! — махали руками подводники. — Царский подарок!
Ответным скромным даром североморцев стала банка тараньки, также совершившая удачный полет над волнами.
На верхней палубе «восьмерки» жадно курили. Сигареты распределял лично старший помощник. На сигаретных пачках значилось кратко «Шипка», словно немое послание пращуров, насмерть стоявших вместе сто лет назад на знаменитом перевале, нынешнему поколению россиян и болгар, бросившим вызов стихии в далекой Атлантике.
Из воспоминаний капитана 2-го ранга запаса Станислава Посохина: «Наступало утро 9 апреля. Море до 2 баллов, видимость полная, горизонт чист, корабль без хода и энергии. Во второй половине дня на горизонте показались очертания судна. Сигнальными ракетами оповестили об оказании помощи. С верхней палубы убрали весь личный состав. На всякий случай офицеров на мостике вооружили стрелковым оружием, которое имелось на борту. На мачте развивался Военно-морской флаг, символ нашей Родины. Подойдя ближе, это судно, описав вокруг нас циркуляцию, ушло
10 апреля было принято совместное решение остановить навигационный комплекс, чтобы не расходовать электроэнергию аккумуляторных батарей. Я вместе с мичманом Петровым Е. А., старшиной команды трюмных, одели аппараты ИДА-59 и спустились в отсек для подачи воздуха среднего давления в гиропост. Но пришлось подняться, т. к. у Петрова Е. А. просачивался воздух под маску дыхательного аппарата. Дальше мы уже с командиром отделения главным старшиной Юшиным В. спустились вниз, дали воздух среднего давления в гиропост и я последовательно остановил три гироазимута, гировертикаль, гирокомпасы и весь навигационный комплекс, чтобы в дальнейшем можно было вновь все запустить и обеспечить навигационными данными подводную лодку. После этого я зашел в штурманскую рубку, взял навигационную карту, бинокль и мы поднялись на ходовой мостик.
С кормы на горизонте показались очертания судна. По мере его приближения стала видна надстройка и труба, но никаких опознавательных знаков о его принадлежности не было. Труба не белая, а кремовая с красной полосой и без серпа и молота. Невольно возникал вопрос: а чье же это судно? Затем видим название „Авиор“ и только, когда оно поравнялось с нами, мы через рупор (сделанный из консервной банки из-под сухарей) связались с мостиком. Как. оказалось, это был болгарский сухогруз, а капитаном-наставником был наш соотечественник. Судно по инерции двигалось вперед, и тогда на корме мы увидели порт приписки „Варна“.
Наша радиоаппаратура не работала, и, только благодаря этому сухогрузу, мы смогли через болгарский порт „Варна“ передать сообщение об аварии в Москву во второй половине дня. „Авиор“ получил штормовое предупреждение, и тогда по обоюдной договоренности часть людей (43 человека) были переправлены на вельботе на борт сухогруза. Так заканчивались вторые сутки жизни экипажа и подводной лодки в условиях аварии».
Чтобы не навалиться на подводную лодку, болгарский сухогруз, немного отойдя в сторону, лег в дрейф. Тем временем на К-8 предприняли еще одну отчаянную попытку пробиться в четвертый отсек и пустить дизели. На этот раз вниз пошли старший лейтенант Полетаев, мичман Посохин, старшина 2-й статьи Филимонов и матрос Бурый. Старшим — капитан-лейтенант Лисин. Уходившие забрали последние снаряженные аппараты ИДА. Оставшиеся наверху, проводив товарищей, с надеждой смотрели в дымящийся зев центрального поста: что-то ждет ушедших ребят в безжизненных и горящих отсеках?
Но вот наконец в срезе комингса люка появилась голова первого из разведчиков. Сдернув маску, он жадно хватал ртом воздух. За ним поднялись остальные. Новости, сообщенные капитан-лейтенантом Анатолием Лисиным, были малоутешительны. В четвертом отсеке было очень жарко, а переборка в следующий, пятый, раскалена до невозможности. Вниз к дизелям пробиться не удалось. Единственно, что получилось, — обесточили навигационный комплекс «Сигма».
Тем временем из люка вновь повалил густой дым. Пожар, почти было уже задушенный, получив доступ воздуха, вновь начал оживать. Верхний рубочный люк пришлось немедленно задраить. На этот раз уже окончательно.