Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.
Шрифт:
— Быков не пишет рапортов, — сказала Женя.
— Тем более. А откуда ты это знаешь?
— Это все знают. Ты бы все-таки шел, Юрик…
Юра вздохнул.
— Ну, раз ты просишь…
— Ступай, ступай.
Женя протянула ему руку.
— Может быть, вечером увидимся? — сказал Юра. — Приходи в концертный зал.
— Нет, — сказала Женя. — Вечером мы не увидимся.
— Почему?
— Во-первых, через час я улетаю домой.
— А во-вторых?
— Во-вторых, — серьезно сказала Женя, — вечером ты будешь сидеть в бутылке Клейна. Желаю удачи, Юрочка. И постарайся быть послушным мальчиком.
Она
У двери номера семнадцатого Юра приосанился, провел ладонью по волосам и постучал. „Войдите“, — сказал неприятный скрипучий голос. Дверь открылась.
За круглым столом посередине комнаты сидели двое. Юра сразу узнал обоих, хотя раньше видел их только на фотографиях. На столе между ними стояла ваза с желтыми алма-атинскими яблоками и сифон с шампанским. Юрковский, длинный, седой, в роскошном сером костюме, полулежал в кресле и рассматривал на свет бокал, который держал двумя пальцами, отставив мизинец. Быков в потертой кожаной куртке сидел, ссутулившись, напротив и чистил яблоко пластмассовым ножиком.
— Разрешите, — сказал Юра.
Быков и Юрковский посмотрели на него.
— Войдите, — повторил Быков.
Юра шагнул в комнату, дверь бесшумно закрылась за ним.
— Я к вам, Алексей Петрович, — сказал Юра.
Быков мельком взглянул на часы. Юрковский осведомился холеным голосом:
— Что это за мальчик, Алексей?
— Это стажер, — сказал Быков.
Юрковский отставил бокал и спросил с изумлением:
— Зачем нам стажёр?
Юра стиснул зубы. Быков пожал плечами и сказал:
— Я вас слушаю, стажер.
— Совершенно не понимаю, зачем нам стажер, — сказал Юрковский. Быков глянул на него. Юрковский деликатно помахал на него рукой: — Хорошо, хорошо, Алексей. Разбирайся.
Юра металлическим голосом представился:
— Выпускник Высшей школы космогации Чибисов прибыл в ваше распоряжение.
Юрковский откинул голову на спинку кресла и со скучающим видом принялся рассматривать стерильный потолок.
— Садитесь, стажер, — сказал Быков.
Юра чинно сел. Быков глядел на него, не мигая. Юра глядел в угол поверх его рыжей головы.
— Ваше полное имя, — сказал Быков.
— Юрий Николаевич Чибисов.
— Родители?
— Мать — детский врач. Отец — электротехник.
— Братья и сестры?
— Сестра Валентина, тринадцать лет.
— Женаты?
— Нет.
— Невеста?
Юра подобрался и взглянул Быкову в глаза. У Быкова были жесткие холодные глаза. Юра снова уставился в угол.
— Невесты нет.
— Чем занимались до Школы?
— Три года работал на ремонтной станции.
— Взыскания на работе?
— Не было.
— Взыскания в Школе?
Юра помедлил.
— Два выговора. Один на третьем курсе — от начальника Школы за тренировку на перегрузки без разрешения врача, второй на четвертом — от начальника факультета. За опоздание на занятия.
Юрковский взял бокал и стал маленькими глотками прихлебывать шампанское.
— Шифр вашего радиофона, стажер, — сказал Быков.
— Семь-один-два-один, —
— Возьмите записную книжку, — сказал Быков. Юра торопливо достал записную книжку. — Пишите. Шифр капитана Быкова — три нуля три. Шифр штурмана Крутикова — два нуля семь-два. Шифр борт-инженера Жилина — два нуля семь-три.
Общий шифр корабля — а-эс-три.
Юра исправно записывал.
— Шифры выучить наизусть. Спрошу после старта. Сейчас отправляйтесь к борт-инженеру Жилину, тридцать третий номер, налево по коридору, восьмая дверь справа. Представитесь и узнаете свои обязанности. Борт-инженер Жилин будет вашим непосредственным начальником на весь период стажировки.
По вахтенному расписанию вы будете числиться вторым борт-инженером.
Юрковский негромко сказал в бокал:
— Решительно не понимаю, зачем нам второй борт-инженер.
— Стажер Чибисов, — сказал Быков, — можете идти.
Юра встал, четко, как в гимнастическом зале, повернулся кругом и вышел. Выходя, он услыхал, как Юрковский противным томным голосом спросил Быкова:
— А что, от стажера отказаться уже нельзя? Уже поздно?
Дверь захлопнулась, и ответа Быкова Юра не услышал.
Вероятно, Стругацкие прислушались к вопросу Юрковского, а может быть, начинать второе произведение с очередного стажера им показалось неуместным, поэтому они изменяют специальность Юры, делая его „как бы стажером“, а на самом деле — вакуум-сварщиком, отставшим от группы. Где-то в это время, вероятно, была написана и глава под номером 1 — „Венера. Архаизмы“. Как рассказывает Б. Н. Стругацкий, эта глава была написана Аркадием Натановичем в одиночку и должна была протягивать ниточку от СБТ к „Стажерам“. Глава в повесть не вошла, так как основная идея данного эпизода была высказана в главе о Бамберге.
Произведение „Венера. Архаизмы“ было опубликовано отдельным рассказом в 11-м томе Собрания сочинений „Сталкера“ в разделе „Неопубликованное“, но сохранилось и начало чернового варианта этой главы:
Памятник находился в центре города, посередине широкой квадратной площади — черные, объеденные адским огнем обломки на грубой черной глыбе базальта. С северной стороны в исхлестанном бурями базальте была вырублена надпись: „ПЕРВЫМ“. По площади мела стремительная, тонкая как дым поземка, а в небе неслись вечные кровавые тучи. И слабо, но настойчиво отдавалось в шлемофонах далекое бормотание укрощенной Голконды.
Быков первым пошевелился, поднял руку, стряхнул черно-серый пепел с плеча. За ним зашевелились остальные. Юрковский, молча, на негнущихся ногах пошел к своему вездеходу.
Жилин, помахав рукой Юре, отправился за ним. Юра остался стоять на месте, в нерешительности переводя взгляд с бесформенной груды на вершине памятника на двух людей, оставшихся перед ним. У него было странное чувство, словно он участвует в каком-то фильме. И не в каком-то, а в фильме о завоевании Венеры. Все здесь было — и люди, которые первыми высадились здесь, и их легендарный вездеход-транспортер, погибший в атомном взрыве, и грохот Голконды, и багровое небо, и вечный ветер, несущий вечный песок.