Неизвестные Стругацкие. От «Града обреченного» до «"Бессильных мира сего» Черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
— Ну и что тут такого? Талантливый человек, развивал свой талант всю жизнь… количество перешло в качество…
— Барталамью Содди, — продолжал Тойво. — Сорок лет занимался теневыми функциями. Сухой, педантичный, нелюдимый человек. И вдруг — вдруг, Кикин, вдруг! — обнаруживается, что он блистательный, мирового класса адаптер.
Кикин пожал плечами. Он и в самом деле, самым искренним образом не понимал.
— А при чем здесь, собственно, ЧП? Я понимаю, это случаи довольно редкие, но в любом биографическом справочнике ты обнаружишь их десятка два… Маркелиус всю жизнь был довольно рядовым пианистом,
— Не было количества, Кикин, — сказал Тойво. — Одно лишь качество возникло вдруг, в одночасье!
Кикин помолчал, шевеля губами, потом сказал:
— Что ж это по-твоему: Странники их вдохновили, так?
— Я этого не говорил. Ты попросил меня привести примеры счастливого ЧП. Пожалуйста. Могу назвать еще несколько имен.
— Ну, а что тут собственно особенного? Почему вы должны этим заниматься?
Тойво пожал плечами.
— Мы занимаемся любыми чрезвычайными происшествиями.
— Вот я и спрашиваю: что в этих происшествиях чрезвычайного?
— В рамках существующих представлений они необъяснимы.
— Ну, мало ли что необъяснимо! — вскричал Кикин. — Ридерство тоже необъяснимо! Просто мы к нему привыкли!
— То, к чему мы привыкли, мы и не считаем чрезвычайным. Мы не занимаемся явлениями, мы занимаемся происшествиями, событиями. Чего-то не было, не было тысячи лет, а потом вдруг случилось. Почему случилось? Непонятно. Как это объясняется? Специалисты разводят руками. А мы берем на заметку.
— Много уже набрали?
— Да порядочно… Ты прав в одном отношении: счастливые П — это действительно большая редкость.
— Ну, хорошо. Приведи пример несчастливого ЧП.
— То есть?
— Ну, такого ЧП, которое несет в себе угрозу… привело к несчастью…
— Это совершенно разные вещи, — сказал Тойво. — ЧП, которые привели к несчастью, ничего загадочного собой не представляют. Это результат либо случайности, либо чьей-то небрежности, либо неоправданного риска… А вот что касается угрозы, то тут все сложнее. Я лично считаю, что любое необъясненное ЧП несет в себё угрозу.
— В том числе и счастливое?
— Да. В том числе и счастливое.
— Какую же угрозу несет в себе превращение рядового мелиоратора в гениального математика?
— Я не совсем точно выразился. Угрозу несет в себе не ЧП. Самые таинственные ЧП как правило совершенно безобидны. Иногда даже комичны. Угрозу несет в себе причина такого Ч П. Механизм, который порождает это ЧП. Зачем кому-то понадобилось превращать мелиоратора в гениального математика?..
Кикин прервал его.
— А откуда ты знаешь, что это не статистическая флюктуация?
— В том-то и дело, что мы этого не знаем. Все на свете, знаешь ли, можно объяснить статистическими флюктуациями, но дальше-то что? Сидеть, ковыряя в носу, и составлять списки статистических флюктуации? Очень мило. Спасибо тебе за такую работу. А если рассуждать теоретически, методологически? Чем, скажи на милость, твое объяснение лучше нашего? Статистическая флюктуация, по определению непредсказуемая и неуправляемая, или Странники, которые тоже
— Подожди, не кипятись, — сказал Кикин. — Я, собственно, и не собирался твоих Странников отрицать. Пусть будут Странники, ладно. Я тебе не об этом толкую! Ладно, пусть Странники вмешиваются в нашу жизнь. Почему это плохо — вот о чем я тебя спрашиваю. Почему вы из них жупел делаете, вот чего я понять не могу. И никто этого не понимает! Потому что ребенок сегодня знает, что сверхразум — это добро!..
— Сверхразум это сверхдобро, — сказал Тойво.
— Ну? Тем более!
— Нет, — сказал Тойво. — Тут уж ты меня извини. Что такое добро — мы знаем, да и то не очень твердо. А вот что такое сверхдобро!..
Кикин ударил себя обоими кулаками по голове.
— Не понимаю! Уму непостижимо! Может быть, ты знаешь какие-то факты, которые мне недоступны… Так расскажи тогда! Объясни, втолкуй! Откуда у вас эта презумпция угрозы?
— Ты неправильно понимаешь нашу установку, — произнес Тойво уже с раздражением. — Никто не считает, что Странники хотят причинить землянам зло. Это действительно чрезвычайно маловероятно. Другое страшно! Страшно, если они хотят творить здесь добро, как ОНИ его понимают…
— Добро — всегда добро, — сказал Кикин, впрочем, скорее по инерции.
— Ты прекрасно знаешь, что это не так. Я был Прогрессором всего два года, я нес добро, и никто и нигде меня не ненавидел так, как мои подопечные… Впрочем, это банальность, ты и сам это знаешь. Ты мне лучше скажи, Кикин, что ты ко мне пристал? Остроты твои, шуточки твои дубовые… Я тебе что — мешаю жить? Работать тебе мешаю? Ракопауков хочешь в дегустаторы определить — валяй! Благодарные едоки тебе спасибо скажут. Но от меня отстань. Я усталый, недобрый, озабоченный человек, взваливший на себя груз неописуемой ответственности, у меня синдром Сикорски, я психопат, я всех подозреваю, я никого не люблю, я урод, я мученик, я мономан, меня надо беречь, проникнуться надо сочувствием ко мне, как вот Аська прониклась… Ходить вокруг меня на цыпочках, целовать в плечико и услаждать анекдотами…
— Постой! — заорал Кикин. — Ты мне скажи, есть у вас хоть один достоверный факт вмешательства Странников в наши дела? Хоть один! Только честно!
— А зачем тебе? — спросил Тойво. — Что ты будешь с этим делать?
Несколько секунд Кикин смотрел на него.
— Нет у тебя никаких фактов, — сказал он наконец, — Бездельник ты. Елки-палки! И эти люди называют меня мотыльком!
Второй вариант. С. 59–61:
В 17 часов Тойво отложил в сторону „Вертикальный прогресс“ (сочинение анонимного 3. Оксовью) и вызвал на терминал свою программу. Сбор информации закончился, программа уже считала. Тойво принялся прибирать стол. Сандро так и не появился, стол его был пуст и безукоризненно чист. Прибравшись, Тойво постоял у окна, бездумно глядя в небо. В поле зрения его величественно вполз и завис над окутанными зеленью крышами Облачный Город. Тойво поморщился и вернулся к столу.