Неизвестные Стругацкие. От «Отеля...» до «За миллиард лет...»:черновики, рукописи, варианты
Шрифт:
— Ну и что? — мрачно спросил Дик.
— А то, что теоретически идеальный робот-андроид может быть построен только из человека. Это будет сверхмыслитель, это будет сверхсилач, сверхэмоционал, все что угодно «сверх», в том числе и сверхчеловек, но только не человек. И уже сейчас, заметь, это только дело техники. Если бы нашелся на Земле этакий доктор Моро навыворот…
— Ну, ладно, — сказал Дик. — Я тебя понимаю. Я не понимаю только, откуда ты все это видишь в Малыше. Малыш — это просто мальчик, воспитанный существами, которые умеют что-то, чего не умеем мы, и не умеют
— Да чушь ты говоришь, — возмутился я. — Как это можно не думать о звездном небе?
— Вот именно. Как это можно? Каждую ночь оно над головой. Каждую ночь ты его видишь. И тем не менее Малыш ничего о нем не знал. Для него это было ново. Для него весь этот разговор был новый. Голову даю на отсечение, что он впервые в жизни говорил с кем-то о звездном небе!
— Ну, это, положим, ниоткуда не следует…
— А по-моему, следует, — сказал Дик. Мы помолчали, дуясь друг на друга.
— Во всяком случае, — сказал я наконец примирительно, — Малыш — это единственное звено, которое связывает нас с аборигенами. Если мы Малышу не понравимся, контакт сорвется.
— Да, наверное, — вяло сказал Дик. Я был окончательно уязвлен.
— Прикажешь понимать так, что контакт тебе неинтересен? Дик пожал плечами.
— Постольку поскольку, — проговорил он.
— То есть?
— Я считаю, что контакт хорош постольку, поскольку он безвреден.
— Подумаешь — открытие!
— Что ты ко мне пристал? — сказал Дик. — Могу я иметь свое мнение?
— Хоть два, — разрешил я.
— Могу я с недоверием относиться к ксенопсихологии, которая есть и не наука вовсе, а так, собрание сомнительных фактов и несомненно ложных выводов?
— Можешь. Через труп Каспара Тендера, любимца доктора Мбоги.
— Могу я, наконец, с сомнением взирать на действия Каспара Тендера, о котором мне кто-то говорил, что это душа общества, и который на самом деле есть всего лишь ходячая ксенопсихологическая таблица?
— А можешь ли ты задать этот вопрос лично ему?
— Не могу, — сознался Дик. — Среди многих, очень многих вещей, которые я не могу, эта занимает первое место. Но зато я могу в два счета на законном основании выставить посторонних с поста, где я несу ответственную вахту.
— Где эти посторонние? — грозно осведомился я, озираясь по сторонам. — Как инспектирующий кибертехник, я настаиваю, капитан, чтобы посторонние были немедленно удалены, и объявляю вам выговор за попустительство и нарушение инструкции.
— Обращаю ваше внимание, инспектор, что подчиненные вам кибертехники, как и все кибертехники во вселенной, грубы, настырны и не знают приличий. Их представления о целях и назначении контакта являют собой нечто совершенно зоологическое.
Начался треп. Мы совместными усилиями удалили посторонних, обменялись выговорами и затеяли спор, кто главнее: вахтенный или инспектор. В разгар спора Дик вдруг схватил меня за
— Смотри, идет.
Я поднялся с пола и взглянул на экран. Малыш возвращался. Он шел по взлетно-посадочной полосе, шел как будто неохотно, медленно, как вчера вечером, когда нес к кораблю охапку сучьев. Голова его была опущена, руки странно переплетены на груди. Сначала непонятно было, направляется ли он к кораблю или проходит мимо, но вскоре он свернул и пошел прямо на нас. И снова у меня появилось ощущение, будто он смотрит прямо в объективы обзорных экранов. Дик торопливо произнес в микрофон интеркома:
— Пост УАС — Тендеру. Малыш приближается.
Я дернулся было бежать наверх, но поймал взгляд Дика, и мне стало неловко. Нехорошо как-то получалось: я пойду, а он останется.
— Иди, иди, — сказал Дик, отводя глаза.
— Да ладно, — сказал я небрежно. — Потом посмотрим запись.
— Не выдумывай ты, иди, — настаивал Дик, но я-то его знал и видел, что он доволен мною, а это, в конце концов, самое ценное.
Впрочем, в эту минуту раздался голос Тендера:
— Дик, Стась. Оставайтесь там, где вы сейчас. Очередную встречу я буду проводить один. Я включу аварийную трансляцию, так что вы все будете слышать.
Мы с Диком переглянулись и повеселели.
— Гуманность, — шепотом сказал Дик.
— Чуткость, — шепотом откликнулся я.
— Сострадание.
— Тонкое понимание чуждой психологии.
Между тем Малыш приблизился метров на пятьдесят, остановился, постоял, понурив голову, потом вдруг стремительно повернулся на пятке вокруг оси и, сорвавшись с места, скрылся в мертвом пространстве. Я еще не успел устроиться поудобнее у ног Дика, как из репродуктора донесся его голос:
— Когда вы отсюда уходите?
— Почему ты так хочешь, чтобы мы ушли? — спросил Тендер.
— Потому что будет плохо.
— Кому?
— Ему.
— Кто это?
— Мои друзья.
— Значит, они хотят, чтобы мы ушли?
— Они такого никогда не хотят. Но им будет плохо, если вы не уйдете.
— Значит, сейчас им не плохо?
— Сейчас им как обычно. Было немножко плохо вчера вечером. Было немножко плохо позавчера. В остальное время — как обычно. Но если вы останетесь, им когда-нибудь станет плохо всегда.
— Тебе интересно с нами?
— Да.
— А может быть, им тоже будет интересно с нами? Пауза.
— Он совсем другой. Он не такой, как я. Мне интересно потому, что я не умею, как он. Если бы умел, мне бы тоже было не интересно.
— А как он умеет?
Пауза.
— Это невозможно объяснить. Ты умеешь объяснить, что такое больно?
— Нет, — сказал Тендер, — не умею. Но у нас есть средство, чтобы узнать, как больно другому человеку, например, тебе.
— А у меня нет такого средства, чтобы ты узнал, как он умеет. И у него нет такого средства, а то бы я давно уже научился. Я очень хочу научиться, давно хочу. Он говорит, когда пройдет много сотен сотен дней, я, может быть, научусь, но не обязательно. Вот если бы я научился, тогда бы вы были мне не интересны. Хорошо, что я до сих пор не научился.