Неизвестный человек

Гранин Даниил Александрович

Когда-то он разработал серию моторов, экономичных, надежных, маленькие сильные моторчики, красивые и легкие, как игрушки. Выяснилось, что никому это не нужно. Он получил большую премию, но главный энергетик сказал ему: "А что я буду иметь, если поставлю твои моторчики? Ни-че-го! Чем больше я потребляю энергии, тем легче мне экономить. Смекаешь?" Надежность была не нужна. Меньше металла - никому не нужно. Дешевизна не нужна. История с моторами была частью абсурда. Огромный Абсурд возвышался над работающими людьми словно языческое божество,

которое они никак не могли ублаготворить, ненасытное бесплодное божество.

Цель жизни, которая когда-то в молодости была, куда-то подевалась, казалась теперь глупой, он старался о ней не вспоминать. Но Ильин отсюда, с высоты видел и ее, и она вовсе не была глупой, скорее, глупой оказалась та жизнь, которой он занимался, и та система, которой он служил.

Альберт Анисимович появился откуда-то из густого сизого дыма курилки. Он оглядел Ильина, покачал головой.

– Все же пришли... Мое дело было предупредить.

– Чем таким нынче пугают?
– спросил Ильин весело.

Альберт Анисимович смотрел с жалостью. Молчал.

Письмо Усанкова поднес к очкам так близко, что водил носом по бумаге.

Ильин ждал, позабыв на лице своем улыбку. Спал он плохо, что с ним происходило ночью, не помнил, но какое-то мучительное состояние, как после страшного сна, не отпустило его. Он ничем не мог заняться, подписывал бумаги, говорил по телефону, но все это механически, не участвуя, а то, что было им, не могло найти себе место.

Ильин принадлежал к тем многочисленным у нас людям, которые не думают о своей душе, потому что никогда не сталкиваются с ее проявлением. Будучи материалистом, Ильин не признавал, что у него может существовать что-то помимо мозга с двумя полушариями и что это что-то способно предчувствовать, прозревать, отделяться и где-то витать независимо от организма. Как здоровый человек, не умеющий болеть, тяжело переносит всякое недомогание, так и он, Ильин, маялся от какого-то мучительного разлада, а чего с чем, не понимал. Вот и сейчас, глядя на высохшие до прозрачности руки Альберта Анисимовича, на его хрупкую, ломкую фигурку, Ильин не видел, чего тут опасаться, еле, как говорится, душа в теле, дунешь, и рассыплется.

– Что ж, естественно, - сказал Альберт Анисимович, он поднял голову, устремил на Ильина мерцающий взгляд преувеличенных глаз.
– Им не до вас было, - он обошел Ильина кругом, сунул ему в карман письмо.
– Берите, берите, мне ни к чему. Не будем клясться словом учителя!

И, уже не обращая внимания на Ильина, продолжал, как бы заканчивая с кем-то спор, что после убийства императора Павла дворец-замок был закрыт. Несколько недель спустя караулы перестали выставлять, этим и воспользовались офицеры. Преображенцы. Отправились в замок искать улики цареубийства.

Прокуренные, желтые зубы Альберта Анисимовича то открывались, то закрывались, жестяной голос шел откуда-то сверху.

– А улики можно было найти! Они имелись!
– торжествовал он.

– Вы мне фамилии их обещали, - сказал Ильин.

Альберт Анисимович

досадливо скривился. Есть, конечно, примерный круг лиц, возмущенных столь незаконным дворцовым переворотом. Будучи отнюдь не высокого мнения о Павле, они осуждали действия заговорщиков. Убийство бесчестило русский трон.

– Кто же входит в этот круг?

– В данном случае я ограничил себя преображенцами.

– И что?

Ильин ждал, хмуро смотря на него в упор.

– В моих списках никаких Ильиных не значится, - произнес Альберт Анисимович как бы официально.

– Чем же объяснить такое сходство?

– А может, вам показалось?

– Я же видел его, - сказал Ильин измученно.

– Не могу знать.

– Да знаете вы прекрасно, - сказал Ильин.
– Вы меня о чем предупреждали, а?

Альберт Анисимович окутался сизым папиросным дымом.

– Молчите? Чуть что: нельзя, запрещено, предупреждаем. И вы тоже? Нет уж, будьте любезны, сообщите мне, что вообще значит это явление. Если б мое расстроенное, допустим, воображение. Но у меня свидетельство имеется. Ильин хлопнул себя по карману.
– Что же получается? Невозможное, да? А было? Но ведь это же абсурдно, согласитесь.

Альберт Анисимович хмыкнул.

– И небываемое бывает, как возвестил Петр Великий, разгромив шведский флот.

– Мы с вами не о том, - сказал Ильин, еле сдерживаясь.

– Сергей Игнатьевич, не хочу брать грех на душу, - Альберт Анисимович приложил руку к груди.
– У вас щита нет, дружочек. Погибнете.

– Это мой вопрос, - сказал Ильин.

Альберт Анисимович снял очки, долго протирал стекла, глазки его стали крохотными.

– Вам этого знать не положено.

Ильин подождал, когда он нацепил очки, крепко взял его за отворот пиджака.

– Нет уж, извините... Выкладывайте! Все как есть!

Сухонькое тело тряпочно замоталось в его руках.

– Как вам будет угодно, - согласился Альберт Анисимович и стал рассказывать про свойство Времени сворачиваться рулоном. События могут накладываться, соединяясь через века, недаром существует прапамять, когда кажется, что все это с нами уже происходило. Настоящее - это мостик между прошлым и будущим, огонек, на котором сгорают наши усилия. Его светом пользуются астрологи, пророки. Прошлое может повторяться, его изображение приходит как свет погасшей звезды, и привидения появляются среди нас...

Слова его убаюкивали Ильина, он понимал, что это не то, совсем не то, чего он ждал, и не о том. Пласты дыма плыли сквозь оболочку Альберта Анисимовича, черты его плавились. Ильин боялся, что старик растает и исчезнет. Он встряхнулся.

– Погодите, а кто там, в ваших списках, самый молодой из офицеров?

Альберт Анисимович на минуту задумался.

– Пожалуй, поручик Немировский-младший, Тимофей.

– Немировский...
– повторил Ильин, вслушиваясь.

– После той истории их всех разослали по захолустным гарнизонам. Его, кажись, в Демянск. Или в Опочку?