Неизвестный Кожедуб
Шрифт:
Вражеский обстрел необходимо было прекратить. По-видимому, в лесу прячется фашистский корректировщик, а может быть, и целая группа немцев. Надо было прочесать лес. Для этого была выделена специальная группа. Хаита, знавшего немецкий язык, назначили переводчиком. Предположение оправдалось: был взят в плен немец, корректировавший огонь фашистской артиллерии. Обстрел сразу же прекратился.
Такие рейды потом повторялись несколько раз, и Давид их очень любил.
Хайт возвращался из очередной «операции» возбужденный, подробно рассказывал о том, как их группа действовала в лесу в поисках диверсантов.
— Молодец,
В небе над Одером завязалась с немцами борьба за преимущество в высоте. Недаром летчики говорят: хозяин высоты — хозяин боя. Немцы во время боев над Одером поднимались на четыре-пять тысяч метров, мы — на пять-шесть тысяч.
Противник решил перехитрить нас: вражеские самолеты изменили обычное время прихода к району боевых действий. Они стали прилетать не утром, а под вечер, маскируясь солнцем, но это не помогло им, уловка фашистов была разгадана. Мы тоже начали вылетать на «охоту» под вечер. Залетали далеко к ним в тыл, пользуясь дымкой, и «прочесывали» пространство.
Активные действия нашей авиации заставили немцев летать большими группами. Они шли на все: как говорят, «утопающий хватается за соломинку». Надеясь понести меньшие потери, они даже пытались использовать неблагоприятные метеорологические условия. Но и эти их приемы ничего им не дали: мы ответили искусным применением бреющего полета и неизменно выигрывали бой.
12 февраля в паре с летчиком Громаковским я вылетел в район нашего плацдарма на западном берегу Одера. Плацдарм, занятый советскими войсками на Берлинском направлении, был у немцев бельмом на глазу. Они пытались наносить по нему массированные удары с воздуха. Тактику они избрали «воровскую» — старались напасть внезапно, бомбардировать, выскакивая из облаков в просветы и уходя обратно в облака. Но эту хитрость мы уже, повторяю, знали.
С нами в воздух поднялись Куманичкин в паре с Крамаренко и Орлов с ведомым Стеценко. Погода стояла плохая, лишь в просветах виднелось ясное синее небо. Каждая пара искала врага в разных районах, поддерживая связь по радио. На земле было условлено передавать друг другу о том, где и кто увидит противника. Я, как всегда в таких метеорологических условиях, применил бреющий полет.
Вижу — невдалеке от линии фронта из-под нижней кромки облаков вываливается около тридцати «фокке-вульфов». Они, очевидно, намеревались бомбить войска. В таких случаях я привык драться с любым количеством самолетов противника. Так действовал и теперь, став «охотником».
Немцы перестраивались, готовясь нанести удар. Я знал по опыту, что, когда они построятся, ошеломить их будет труднее. Сейчас все внимание немцев было направлено на построение боевого порядка.
Передал по радио второй и третьей парам:
— Нахожусь в шестом квадрате, все ко мне! И сразу же подал команду Громаковскому:
— Прикрой, атакую!
Прижимаясь к земле, сливаясь с фоном местности, иду на сближение с противником. Под прикрытием Громаковского с ходу, снизу, врезаюсь во вражеский строй. С дистанции сто метров выпускаю три очереди в «брюхо» «фокке-вульфа». Вырвалось пламя — горящий самолет пошел к земле.
В это время на меня сверху,
Немцам так и не удалось принять боевой порядок. Они заметались. Я опять перешел на бреющий полет, чтобы нанести внезапный удар.
Но обстановка остается напряженной: некоторые вражеские самолеты установили взаимодействие между собой. Вижу — Куманичкин уже рядом со мной. На душе стало веселее.
— Саша, бей их! — кричу я.
Вот он в паре с Крамаренко идет на сближение с вражеской девяткой, на высоте ста пятидесяти — двухсот метров внезапно атакует ведущего и с первой же очереди сбивает его.
— Молодец, Куманичкин!
Меня охватывает боевой азарт. Чувство такое, какое бывало во время прикрытия наших наземных войск: большое чувство ответственности за свои действия. Вспомнилось, как я дрался на бреющем в районе Южного Буга с «Юнкерсами-87».
Немцы в растерянности. Одни уходят в облака, другие поворачивают на запад. Наша атака настолько стремительна, мы с такой быстротой снуем между ними, что фашистам, вероятно, кажется, будто их атакует большая группа самолетов.
Вот и Орлов подлетает. Под прикрытием Сте-ценко он атакует вражеский самолет и сбивает его с короткой дистанции. Но и сам попадает под удар. Орлов сбит
Мы с удвоенной яростью продолжаем атаковать уходящего врага. Под прикрытием Громаковского атакую сверху последний «фокке-вульф», который пытается скрыться в облаках. Немец даже сбрасывает бомбы — чтобы облегчить самолет — на свою территорию. Быстро настигаю его — дистанция подходящая. Открываю огонь: немец так и врезался в землю.
— Вот тебе, собака, за Орлова!
Попытка немцев по-воровски напасть с воздуха на плацдарм, занятый нашими войсками, провалилась.
Время истекло. Возвращаемся домой.
Подлетаем к линии фронта. Сейчас противник откроет огонь с земли из всех видов оружия — летим на бреющем. Подаю команду:
— Делаем противозенитный маневр!
В самом деле, со всех сторон нас начали осыпать трассы зенитного огня. Снаряд пробил мне плоскость и радиомачту. Но мы, искусно маневрируя, благополучно ушли домой.
В этом бою наша группа сбила восемь самолетов противника: одного сбил Куманичкин, одного — наш погибший боевой товарищ Орлов, одного — Стеценко, двух — мой напарник Громаков-ский, трех — я.
В напряженном воздушном бою с противником, который в пять раз превышал нас численностью, мы с успехом использовали весь свой опыт. Я уже знал, что группу в четыре-шесть самолетов целесообразнее разделить на пары: так легче и эффективнее искать врага на большом пространстве. Нам во многом помог бреющий полет и уменье маскироваться на фоне местности.
Когда я докладывал командиру о воздушном бое нашей шестерки с тридцатью «фокке-вульфами», на КП приняли радиограмму от командующего наземной армией. Оказывается, он наблюдал за тем, как мы вшестером вели бой против тридцати «фокке-вульфов». Он видел, как немецкие летчики сбросили бомбы на свои же войска, как были сбиты восемь вражеских машин. Все это происходило на глазах пехотинцев, они напряженно следили за ходом боя.