Неизвестный Лангемак. Конструктор "Катюш"
Шрифт:
От «» декабря 1937 года.
Вопрос:– Вы арестованы за принадлежность к антисоветской организации и подрывную работу.
Намерены ли вы давать показания следствию о Вашей антисоветской работе без уличения вас документами и очными ставками с Вашими сообщниками?
Ответ:– Да, намерен. Я признаю, что с 1934 года являлся активным участником антисоветской троцкистской организации и по заданиям этой организации вел вредительскую работу в Научно-Исследовательском Институте № 3 по срыву научно-исследовательских работ по реактивным снарядам, двигателям и т. д., чтобы не допустить в армию новых образцов вооружения, главным образом для авиации.
Вопрос:– При каких обстоятельствах вы установили связь с антисоветской троцкистской организацией?
Ответ:– Организационная связь с антисоветской троцкистской организацией мной была установлена через бывшего начальника Научно-Исследовательского Института № 3 Клеймёнова.
С Клеймёновым я познакомился еще в 1933 году по совместной работе в газодинамической лаборатории в городе Ленинграде, где Клеймёнов был начальником, а я инженером.
С Клеймёновым у нас установились хорошие близкие отношения. Встречаясь с ним в неслужебной обстановке, мы вели откровенные разговоры, в которых я высказывал свои антисоветские взгляды.
После переезда Клеймёнова осенью 1933 года в Москву на должность начальника Реактивного института, а в начале 1934 года и моего переезда в этот же институт, наши отношения с ним еще более
Клеймёнов назначил меня своим заместителем. В случае моих промахов в чем-либо он выступал в мою защиту, а я, в свою очередь, защищал его.
Работая уже в Москве, наши встречи с Клеймёновым участились. Клеймёнов, зная мои антисоветские настроения еще по Ленинграду, стал со мной вести откровенные разговоры, в которых прямо высказывался против политики и руководства партии и правительства.
Существо антисоветских разговоров сводилось к тому, что Клеймёнов одобрительно отзывался о троцкистах и высказывал свое согласие с их установками. В этом я его также поддерживал.
В одном из таких разговоров Клеймёнов прямо заявил мне, что изменение политики в стране может быть осуществлено только при переходе власти в руки троцкистов, а это может произойти только при поражении советской власти в предстоящей войне. Тогда же он мне сказал, что кто этого хочет, тот должен вести пораженческую работу, и при этом он мне заявил, что такая работа уже ведется и что в оборонной промышленности она возглавляется Пятаковым.
Сообщив мне об этом, Клеймёнов поставил передо мной вопрос, намерен ли я как антисоветский человек примкнуть к этой группе лиц, на что я и дал ему свое согласие, еще до этого разговора я и Клеймёнов уже занимались обманом правительства, преувеличивая размеры проведенной институтом работы.
Вопрос:– Какие конкретные задачи по антисоветской работе перед вами поставил Клеймёнов?
Ответ:– Указания Клеймёнова мне сводились к тому, чтобы я вел в Н.И.И.-З вредительскую деятельность по срыву и задержке сдачи на вооружение Р.К.К.А. разрабатываемых объектов вооружения путем:
1. Искусственного затягивания лабораторных и помпонных работ по оборонным объектам с тем, чтобы нельзя было дать окончательного заключения об их пригодности для армии.
2. Распыление сил и средств института на множество тем.
3. Затягивание изготовления опытных образцов в производственных мастерских института.
4. Получение новых заданий от Военного Ведомства и выдвижение неосуществимых заданий со стороны института для получения и бесцельной затраты денежных средств.
5. Затягивание составления строительных проектов и смет для срыва строительства.
Наряду с этим Клеймёнов мне предложил для проведения вредительской работы создать группу лиц, на которых бы мы могли опереться в своей работе.
Вопрос:– Вы такую группу создали?
Ответ:– Да, создал.
Вопрос:– Кого вы лично привлекли в Вашу антисоветскую организацию?
Ответ:– В организацию я никого не привлек, однако с целью привлечения в организацию работников института Воднева, Победоносцева, Глухарева, Александрова И.С. и Петрова я вел с ними систематически антисоветские разговоры, направленные на дискредитацию политики советской власти и руководства. Этих работников я восстанавливал, в частности, против партийной организации института, указывая на необходимость организации беспартийных в группу. В результате эти лица хотя и не всегда поддерживали меня, но во всяком случае не выступали против.
Из этой группы лиц мне Клеймёнов рекомендовал привлечь для участия в организации Победоносцева, инженера лаборатории, как наиболее подходящего для вредительской деятельности.
Я сблизился с Победоносцевым при помощи самого же Клеймёнова и назначил его начальником отдела.
Сблизившись с Победоносцевым, я убедился, что раскрывать перед ним о существовании организации не следует ввиду его мягкости характера, однако для вредительской работы я его мог использовать.
Свое мнение я высказал Клеймёнову, который со мной согласился.
В дальнейшем я, не привлекая Победоносцева в организацию, использовал его при проведении того или иного вредительского акта.
Вопрос:– Кто кроме вас и Клеймёнова входил в Вашу антисоветскую организацию?
Ответ:– При вовлечении во вредительскую группу Клеймёнов мне не говорил о составе группы и об этом я не спрашивал его. В середине 1934 года при одном из разговоров я спросил Клеймёнова, есть ли у него такие люди, на которых он опирается во вредительской работе, на что он мне ответил, что весь состав группы он мне не сообщит по соображениям конспирации, а может назвать мне только одного участника группы инженера Глушко, который привлечен им в одно время со мной и что с Глушко я могу говорить, как со своим человеком. Я знал Глушко как антисоветски настроенного человека. Поэтому сообщение Клеймёнова о вхождении его во вредительскую группу меня не удивило, а в дальнейшем я установил с ним личный контакт по антисоветской работе.
В середине 1935 года Клеймёнов сообщил мне об участии в нашей антисоветской организации инженера Королёва.
Вопрос:– Дайте показания о проведенной вами вредительской работе в Н.И.И.-З.
Ответ:– Еще в 1933 году институтом были разработаны чертежи 82 мм и 132 мм ракетных снарядов, предназначенных для вооружения авиации. В начале 1934 года А.У. Р.К.К.А. заказало по ним заводам № 79 и № 75 опытные партии снарядов для производства опытных стрельб со сроком изготовления снарядов в декабре 1934 года, в расчете окончания всего цикла опытов в IV квартале 1935 года.
С целью не допустить эти калибры ракетных снарядов на вооружение авиации, я с Клеймёновым договорился начать заново проектировку ракетных снарядов якобы с целью их усовершенствования – увеличения скорости, улучшения меткости и упрощения технологии. С тем, чтобы работа по ранее изготовленным чертежам не двигалась. Клеймёнов сообщил А.У. Р.К.К.А., что институт даст новые чертежи якобы «лучших» снарядов. Получив это извещение, А.У. отказалось продолжать договор с заводом № 70, оставив таким образом незавершенным на заводе весь задел снарядов. А изготовленные снаряды заводом № 75 были оставлены без использования.
В 1935 году нами были изготовлены новые чертежи 82 мм и 132 мм снарядов, первый калибр, ничем не отличающийся от первого варианта, а второй калибр дал несколько большую скорость, не имевшую тогда практического значения по сравнению с первым вариантом.
Поэтому имея в виду, что снаряды по первым чертежам были уже изготовлены и они находились на заводах У.В.B.C. Р.К.К.А., чтобы ускорить ввод на вооружение этими снарядами армию, распорядилось доделать старые снаряды и произвести по ним испытания.
Испытания снарядов были произведены благодаря нашему противодействию только в октябре 1936 года и показали себя с положительной стороны, и таким путем мы сумели оттянуть ввод на вооружение 82 мм и 132 мм снарядов на два года.
В конце 1936 года инженер Пойда в порядке рационализаторского мероприятия предложил увеличить внутренний диаметр пороховой камеры 82 мм ракетного снаряда, улучшив таким образом меткость снаряда.
Официально я отдал распоряжение Победоносцеву поставить лабораторные испытания и полигонные опыты по предложению Пойда и одновременно тому же Победоносцеву предложил попытаться теоретически доказать бесцельность предложения.
Победоносцеву не удалось решить эту теоретическую задачу, и тогда он по моему указанию стал затягивать его опытную проверку, так чтобы опытная стрельба была произведена только в сентябре месяце 1937 года.
Лично я в целях затянуть определение полезности этого предложения умышленно не помогал Пойда
Еще в 1932 году в Г.Д.Л. в Ленинграде инженером института № 3 Дудаковым были начаты работы по разгону самолетов с помощью ракет.
В конце 1933 года были закончены опыты разгона самолета ТБ-1 ракетами, в том же году вполне успешно прошли государственные испытания и были переданы на войсковые испытания в Н.И.И. В.B.C.
Ракетный разгон (старт) самолетов позволяет поднимать в воздух перегруженную, против нормального веса, машину, а кроме того, не требует длительного разгона, создавая возможность пользоваться для взлета самолета малыми площадями.
На войсковых испытаниях в Н.И.И. В.B.C. после 15–20 – взлетов у самолета стало происходить выпадание заклепок, расшатывание крепления руля и т. п.
Эти повреждения являлись сами по себе не значительными, указывали на то, что постановка стартовых ракет реальна, но потребует некоторых изменений в конструкции самолета с учетом действия струй ракет.
В конце 1935 года Дудаковым был предложен эскизный проект такого самолета со стартовыми ракетами. Проект был одобрен У.B.C. Р.К.К.А. Однако Клеймёнов с целью не допустить его осуществления отказался продолжить по нему работы, предложив У. B.C. самому заниматься реализацией проекта, ссылаясь на то, что Н.И.И.-3 не имеет сил.
Так как НИИ-3 является единственной организацией, занимающейся ракетной техникой, У.В.В.С. Р.К.К.А. продолжало настаивать на продолжении этих работ институтом, но Клеймёнов, категорически отказавшись от этих работ, оставил проект не осуществленным до сих пор.
В середине 1934 года были закончены изготовлением чертежи ракетной катапульты для разгона самолета при взлете.
Ракетная катапульта могла бы дать простую и удобную в эксплоатации установку для взлета самолета с морских судов.
Чертежи этой катапульты были сданы в производство для изготовления опытного образца в середине 1934 года.
С целью не допустить в авиацию эту установку я и Клеймёнов решили задержать изготовление опытного образца в мастерских. Под предлогом загрузки мастерских другими якобы более важными работами опытный образец катапульты был задержан до середины 1936 года, т. е. в течение двух лет, в то время как его вполне можно было бы изготовить за пять-шесть месяцев.
После того как в середине 1936 года мы были вынуждены образец катапульты сделать и пустить его на испытание, оказалось что он не годится, так как инженер Победоносцев, рассчитывая гидравлический компрессор, не согласовал свою работу с инженером Дудаковым, проводившим расчет разбега тележки, в результате чего при опробовании опытного образца последняя оказалась негодной.Возобновивший в начале 1937 года работу над катапультой уже инженер Гвай, в силу слабого знакомства с конструкцией разгона самолета, допустил слабость крепления на тележке холостого груза (макета), заменяющего самолет. В результате произошла поломка буферного механизма. Использовав это обстоятельство, мы совершенно прекратили работы, недопустив таким образом катапульту в авиации и до настоящего времени. Между тем как если бы мы захотели, то могли закончить катапульту не позднее 1936 года.
В течение 1934-35 г.г. институтом были разработаны и прошли заводские испытания с удовлетворительными результатами 68 мм трассирующий, 132 мм осветительный и 40 мм сигнальный снаряды, которых на вооружении Р.К.К.А. не имелось в то время и не имеется сейчас. Отчеты и чертежи по этим объектам нами были направлены в А.У. Р.К.К.А. для утверждения и выдачи заказа на их изготовление.
Одновременно с официальной постановкой этого вопроса перед А.У. Клеймёнов, имея личную связь с быв. Нач. А.У. Р.К.К.А. Ефимовым, вел с ним переговоры. Содержание переговоров Клеймёнова с Ефимовым я не знаю, однако дальше изготовления и испытания эти снаряды никуда не пошли и были законсервированы.
Начиная примерно с 1928 года за границей, главным образом с С.Ш.А. и Германии, разрабатываются ракетные двигатели. Причем за последнее время почти все работы по ракетным двигателям стали засекречиваться военными министерствами.
Заграничные работы по ракетным двигателям ведутся главным образом в направлении использования их для воздушных торпед.
Для воздушных торпед ракетные двигатели представляют громадное значение, так как они, имея малый габарит, развивают большую тягу и тем самым придают торпеде большую скорость в полете.
Идея постройки ракетных двигателей у нас в Союзе работниками института № 3 была выдвинута в начале 1933 года. В первоначальной стадии разработки этих двигателей предполагалось два вида топлива для ракетного двигателя: азотные окислители и жидкий кислород.
С тактико-технической точки зрения для оборонных целей пригоден только двигатель на азотных окислителях, во-первых азотная кислота является продуктом массового производства и во вторых может храниться длительное время, а поэтому удобна в снаряжении.
Двигатели же на жидком кислороде вообще для оборонных об’ектов не применяются, так как кислород, идущий на питание этих двигателей, имеет низкую температуру кипения, не терпит длительного хранения и перевозок тем самым не позволяет хранить двигатели в снаряженном состоянии.
Двигатель на жидком кислороде может быть применен только для исследовательских и лабораторных работ.
Из материалов заграничной печати и Разведупра Р.К.К.А. видно, что за границей по указанной выше причине перешли на разработку двигателей на азотных окислителях.
Образец такого ракетного двигателя на азотной кислоте мощностью в 150 килограмм начал разрабатывать в 1933 году и институт № 3. Эту работу необходимо было в интересах приобретения опята всемерно форсировать и довести до конца.
С целью затянуть разработку первого опытного азотного двигателя и не допустить этим на вооружение Р.К.К.А. воздушные торпеды, Клеймёнов поручил участнику организации Глушко вести проектировку двух мощных двигателей силой тяги в 300 и 500 килограмм. Для выполнения этого вредительского акта Глушко все лучшие конструкторские силы своей группы переключил на работы по мощным двигателям, а работы по 150 килограммовому двигателю были замедлены.
Кроме того, также в целях затормозить работы по 150 килограммовому двигателю Клеймёнов и я поручили Глушко организовать работы по заведомо непригодному двигателю на жидком кислороде. В результате в 1935 году работы по конструированию мощных двигателей были прекращены вследствии неправильных расчетов в чертежах из-за неимением опыта. Поэтому изготовление мощных двигателей было оставлено и Глушко возобновил работы с двигателем в 150 кг. Однако и в этот раз разработку двигателя в 150 кг. Глушко вел медленно, умышленно тянул лабораторные его испытания, ставил не нужные в то время опыты по разным системам зажигания. Я же с своей стороны задерживал в мастерских изготовление материальной части под предлогом загрузки якобы другими важными заказами. Таким образом нам удалось затянуть изготовление двигателя на 150 кг до конца 1936 года т. е. на 11/2 – 2 года.
В конце 1935 года институт от О.С. техбюро получил задание разработать газогенератор для морских торпед.
Согласно этого задания генератор должен представлять камеру для сжигания смеси керосина с азотной кислотой, продукты горения которой должны поступать в поршневую машину, приводящую в движение винты морской торпеды.
Техническая ценность газогенератора состоит в том, что он освобождает торпеду от громоздких и тяжелых резервуаров, которые обычно применяются для приведения в действие двигателя торпеды.
Разработка темы газогенератора Клеймёновым была передана участнику организации Глушко.
Все предварительные расчеты Глушко закончил в мае 1936 года. Причем в проекте Глушко совершенно не разработал искусственного охлаждения газогенератора.
На необходимость искусственного охлаждения некоторые инженеры указывали Глушко при обсуждении его проекта на техническом совещании, однако Глушко сдал в производство чертежи без охлаждения. Из мастерских Глушко получил газогенератор в ноябре 1936 года и до конца года вел его лабораторные испытания.