Неизвестный Олег Даль. Между жизнью и смертью
Шрифт:
«Ваш любимый исторический герой?»
— Лунин.
«Скажите, ваша резкость — суть или способ самозащиты?»
— Скорее, последнее.
Были дежурные вопросы нашей аудитории о Владимире Высоцком и фильмах Андрея Тарковского. Ответы на них всегда признавали талантливость того и другого и в этот раз исключения не составили.
И вдруг… грубая записка типа «Закругляйся, дядя. Гав-гав!» Должно быть, реакция на недостаточно почтительные отзывы о кумирах.
Мы сидели ошеломлённые, не зная, что предпринять. Пока мы соображали,
После встречи, в большом смятении, пытаюсь разобраться в происшедшем. Да, конечно, вопросы были недостаточно интересны, и некоторые из них вполне могли вызвать раздражение, но главное — состояние души Даля, которое он не пожелал скрывать. Безмерная усталость, надлом. С таким состоянием выходить «на толпу» противопоказано.
Оставаться самим собой предпочтительнее в камерной обстановке, а перед лицом массы для успеха следовало играть. Даль не стал этого делать. Могу объяснить это только тем, что в тот период ему было плохо, и плохо настолько, что оставляло его безразличным к тому впечатлению, какое он производит на собравшихся…
Космос души человеческой оказался куда сложнее космоса физического, о котором рассказывал накануне Виталий Иванович Севастьянов.
Вот и всё.
Прекрасно понимаю, что мои заметки о встрече с Олегом Ивановичем Далем не представляют ценности и ничего нового не открывают, они лишь штрих к сложному характеру человека очень талантливого, которому Судьба оставляла уже так мало жить.
Ужасно больно сознавать, что все оказались бессильны ему помочь, а вот мысль о том, что сделать это всё-таки было можно, не даёт покоя уж столько лет…
Краснодар, 17 декабря 1990 г.
Любовь Тетенко
Тонкий гость
С 1972 года я работала в редакции кинопрограмм краснодарского телевидения. Ещё задолго до моего прихода туда, с середины 60-х годов, существовал регулярно выходивший в эфир цикл передач «Твой друг — кино». Выпуски этого цикла делились по двум направлениям: либо речь шла непосредственно о мире и новинках кино, либо в «рамках телевизионного интервью» происходили встречи с известными актёрами и режиссёрами.
Кто только не перебывал у нас в гостях за годы моей работы редактором в этой передаче! Если назвать только самых любимых людей и наиболее запомнившиеся встречи, и то получился бы огромный список. Что касается актёров, приезжавших на Кубань, то практически все из них были представлены телезрителям. Возможно, такая телевстреча была оговорена как элемент маршрута артиста во время поездки по краю от Бюро пропаганды киноискусства, тем более что об их приезде, как правило, нас предупреждали заблаговременно. Осенью 1979 года, тоже заранее, меня известили и о приезде в Краснодар Олега Даля. Видимо, у него уже прошло в городе несколько встреч, потому что человек, рассказавший мне об этом, сказал:
— Ведёт себя вызывающе, грубовато.
Должна упомянуть здесь об одном обстоятельстве. В связи с частыми переговорами о встречах непосредственно с актёрами у меня развился некий «комплекс». Не все актёры
В общем, в случае с Далем я подумала накануне: «Трудно, наверное, будет с ним говорить…»
В назначенный день его привезли к нам в студию. Было около двенадцати часов дня. Первая встреча — оба настороже. Была какая-то минутка взаимооценки. К его приезду существовал костяк разговора — текст ведущей, её вопросы, т. е. были заранее заданы ритм и направление беседы. Обычно с вечера или рано-рано утром нам забрасывали ролики для иллюстрации разговора фрагментами из кинофильмов.
Напрасно я ожидала, что Даль будет труден как собеседник, станет импровизировать, уходя в сторону от основной линии. Он нормально отнёсся к предложенному сценарию встречи и спокойно стал оговаривать, как и что будет снято, во всём следуя нашим пожеланиям. Однако впечатления спокойной лёгкости в общении с ним не возникало. По складу он — не собеседник. К диалогу был и не склонен, и не жаждал такового. Больше стремился свести всё к своему монологу. А внешне выглядел очень одиноким, сиротливым… Плюс ко всему, был крайне насторожен. Возможно, такая закрытость появилась в результате зрительской бестактности, с которой он успел столкнуться в какой-нибудь из аудиторий… А может быть, нет. В любом случае, такой человек нуждается в заботе, теплоте. Хочется пригреть его добрым словом.
Каждая передача нашего цикла снималась одним часовым куском непрерывной видеозаписи. Примерно 20–25 минут отводилось фрагментам из фильмов, остальное время — разговору с гостем. Никаких остановок в ходе записи никогда не происходило. Даже ролики из фильмов заранее размечались в точном соответствии с планом передачи и давались на экран кинозала строго в нужный момент. Но в передаче об Олеге Дале остановка в работе произошла. Это был единственный случай в моей практике, когда прервали подобную съёмку.
Мы записали уже минут 5–7 беседы с Олегом Ивановичем, как вдруг у меня на столике зазвонил внутренний телефон:
— Остановить запись! Любовь Васильевна — к директору!!!
Ничего не понимая, иду наверх к руководству студии. Не хочу сейчас как-то охарактеризовывать директора нашей телестудии, потому что всё станет ясно и понятно из его слов:
— Почему у вас в разговоре прозвучало имя Василия Аксёнова?! Вы же прекрасно знаете, что это за одиозная личность! Что он вообще запрещён! Немедленно УБЕРИТЕ ЭТО!!!
Сказать, что я растерялась, — не сказать ничего! Я совершенно опешила, хотя прекрасно представляла себе, что такое наш шеф, и внутренне была готова ко всему. Я просто не знала, как мне сообщить об этом Далю. И как вообще быть? Даль — человек резкий, и я не знаю, как он отреагирует на такую новость. Может быть, вообще повернётся и уйдёт. А как спорить с этим начальником, и спорить ли вообще? Решила пойти вниз и сказать всё так, как есть, — будь что будет…
Спустилась в студию, подхожу к Далю и говорю: