Неизвестный Рузвельт. Нужен новый курс!

Яковлев Николай Николаевич

Торжествующий Буллит явился к ФДР. Чего он ожидал – неизвестно; знали, что он неустанно сплетничал об Уэллесе. Рузвельт мрачно взглянул на него и, чеканя слова, произнес: «Уильям Буллит, стой, где стоишь. У врат рая апостол Петр. Подходит Самнер Уэллес, сознающийся в своей человеческой слабости. Апостол Петр впускает его в рай. Появляется Уильям Буллит. Апостол Петр говорит: «Уильям Буллит, ты предал человека. Отправляйся в ад». Рузвельт помолчал и добавил, что не хочет больше никогда видеть Буллита.

В военные годы, какие бы неприятные и тяжелые вести ни шли с фронтов, президент сохранял спокойствие. Ничто не могло поколебать душевного равновесия Рузвельта, за исключением одного – нападок на его детей. В ноябре 1943 года Л. Джонсон в речи в палате представителей

сообщил: «Чем больше мы узнаем о жизни и работе Рузвельта, тем большим уважением мы преисполнимся не только к его посту, но и к нему как к человеку»35. Л. Джонсон попросил включить в протоколы конгресса статью из журнала «Тайм» от 29 ноября 1943 г. В ней, между прочим, говорилось: «Рузвельт стал почти неуязвим для политической критики. Он редко, если вообще сердится, и это случается лишь тогда, когда кто-нибудь пытается уколоть президента, нападая на его детей. Тот факт, что четверо сыновей Рузвельта носят военные мундиры, помогает понять его крайнюю чувствительность к спискам потерь – о них он прежде всего спрашивает; когда приходит сообщение о сражении».

Журналист У. Уинчелл видел, как ФДР расплакался. Некий конгрессмен Ламбертсон со своими друзьями публично твердил, что сыновья ФДР избегают фронта. Уинчелл оказался в кабинете президента в то время, когда тот читал письмо одного из своих сыновей. «Папочка, – писал он, – иногда я мечтаю о том, чтобы кого-нибудь из нас убили, и тогда они, может быть, перестанут терзать остальную семью!» Президент отложил письмо, губы его задрожали, на глазах показались слезы.

Уинчелл случайно выяснил, что сын Ламбертсона только что отказался служить в армии, ссылаясь на свои убеждения. Журналист немедленно сообщил газетам об этом открытии, соответствующие заголовки запестрели на первых страницах. ФДР вызвал Уинчелла. На столе перед президентом лежали газеты со статьями о сыне Ламбертсона. Рузвельт постучал по ним мундштуком и произнес только одно слово: «Благодарю!»

VII

В ночь на 8 ноября 1942 г. американо-английские войска под командованием Д. Эйзенхауэра высадились в Северной Африке, находившейся под контролем правительства Виши. Операция носила претенциозное название «Факел». Высадка прошла без больших боев. Представитель Рузвельта в Северной Африке Р. Мэрфи с удовлетворением вспоминал: «С военной точки зрения операция «Факел» частично была блефом. Союзные штабы считали, что для нее нужно, по крайней мере, полмиллиона человек»36. Высадилось 110 тыс., нехватку остальных компенсировали усилия УСС, сумевшего подготовить благоприятные условия для союзников. Французские войска через несколько дней прекратили сопротивление. Рассказывают, что, когда Стимсон позвонил Рузвельту доложить о результатах высадки, рука президента, державшая трубку, заметно дрожала. Он ответил: «Слава богу, слава богу. Поздравляю. Потери незначительны. Много ниже, чем вы предсказывали. Слава богу». Благодарить надо было УСС.

Рузвельт, которому прямо докладывал Мэрфи, санкционировал соглашение с адмиралом Дарланом, одним из активных деятелей режима Виши, оказавшимся тогда в Северной Африке.

Сделка вызвала очень бурную реакцию. Рузвельта обвиняли в том, что он способен делать дела с фашистскими режимами. Двое представителей де Голля явились к Рузвельту негодовать. Он раскричался: «Я имею дело с Дарланом, ибо он дал мне Алжир! Завтра я буду иметь дело с Лавалем, если он предложит мне Париж!» Да, политическое решение – сделка с Дарланом – позволило американским войскам избежать кампании в Алжире и Марокко. В то время, когда обвинения сыпались на ФДР со всех сторон, а Хэлл объявил их «идеологической», то есть «коммунистической», пропагандой, И.В. Сталин писал Черчиллю: «Мне кажется, что американцы умело использовали Дарлана для обеспечения дела оккупации Северной и Западной Африки. Военная дипломатия должна уметь использовать для военных целей не только Дарланов, но и черта с его бабушкой».

Дарлан понимал, что он нужен американцам только на время. Его опасения подтвердило публичное заявление ФДР: соглашение «является только временной целесообразностью, оправдываемой

лишь военной необходимостью». Узнав о заявлении Рузвельта, Дарлан пишет американским командующим: «Я только лимон, который американцы выбросят, когда выжмут до конца». Таинственное убийство Дарлана в конце декабря избавило Вашингтон от дальнейших хлопот.

Гитлеровцы быстро оправились. Они перебросили в Тунис несколько дивизий, которые не только остановили, но и отбросили американские войска. Предсказание генерала Маршалла на совещании у президента в начале ноября о том, что Тунис будет занят «в две-три недели», не оправдалось. После поражения на Кассерингском перевале генерал Б. Смит из штаба Эйзенхауэра заметил: «Нужно было расквасить нам нос, чтобы выбить из нас некоторое зазнайство». Стремительного наступления в Тунисе не получилось, предстояла затяжная кампания в дождливую африканскую зиму.

В начале 1943 года, когда американские войска не могли справиться с полудюжиной вражеских дивизий, Красная Армия, окружив крупную группировку врага под Сталинградом, продолжала победоносное наступление на запад, сражаясь с сотнями вражеских дивизий. В ежегодном послании о положении страны, прочитанном конгрессу 7 января 1943 г., Рузвельт был вынужден указать, что «доблестная защита Сталинграда и… наступление русских армий… являлись самыми большими, самыми важными событиями во всей стратегической обстановке в мире в 1943 году». Что до американских успехов, то, если отбросить пропагандистские рассказы, президент реалистически указал: вторжение в Северную Африку заставило Германию «отвлечь часть своих людских и материальных ресурсов на другой театр»; в войне против Японии «в прошлом году мы остановили японцев. В нынешнем году мы намереваемся наступать».

Победа на Волге положила начало коренному перелому в ходе войны. Это поставило Ф. Рузвельта и У. Черчилля перед необходимостью как-то объясниться с великим союзником. ФДР задумал провести встречу с И.В. Сталиным. Вероятно, он рассчитывал вместе с Черчиллем утопить в потоке риторики очевидное – СССР по-прежнему один нес тяжкое бремя войны, а иного для нас в будущем Вашингтон и Лондон не планировали. Рузвельт наверняка понимал, что позиция западных союзников шаткая, он несколько загадочно писал Черчиллю: «Предпочитаю для встречи спокойный оазис, а не плот в Тильзите»37.

Занятость Сталина военными делами «избавила, – замечает Гарриман, – от затруднительных объяснений лицом к лицу»38. Итак, состоялась очередная встреча Рузвельта и Черчилля, теперь в Касабланке, в Северной Африке. ФДР отправлялся туда, по-видимому, просто потому, что ему захотелось посмотреть на театр военных действий.

Обычные меры предосторожности. Поезд президента 9 января с закрашенными надписями покинул Вашингтон в северном направлении, как будто направлялся в Гайд-парк. Но в Балтиморе он повернул на юг и прибыл на крошечную станцию в штате Флорида, где был расформирован и спрятан. ФДР вылетел на самолете в Африку из Майами. В охрану президента включили исключительно сильного пловца на случай вынужденной посадки в океане. На время перелета ФДР через Атлантику были запрещены все другие полеты. Рузвельт необычайно радовался перелету – он не летал с 1932 года, от Олбани до Чикаго. В Касабланке ФДР вызвал к себе подполковника Эллиота Рузвельта и лейтенанта флота Франклина Рузвельта. Американская печать, разумеется, злорадно отметила это. ФДР не обратил внимания и в дальнейшем при выезде из США на театры военных действий виделся со своими сыновьями.

Восьмидневная конференция была посвящена почти исключительно военным делам. Рузвельт согласился с доводами Черчилля о расширении операций в бассейне Средиземного моря. Было решено по завершении боев в Северной Африке овладеть островом Сицилия. Дальше президент заглядывать пока не захотел. Американские начальники штабов очень неохотно шли за президентом, следовавшим «черчиллиализму». Они указали, что сосредоточие усилий на Средиземном море сорвет вторжение в Европу в 1943 году. ФДР понимал, что второй фронт в Европе в этом году опять открыт не будет, Советскому Союзу снова придется вынести всю тяжесть борьбы с европейскими державами «оси».