Неизвестный Сталин
Шрифт:
На Кавказе традиционно вокруг такого полувоенного и всевластного лидера создается обширный «клан» доверенных людей. Все более или менее влиятельные или просто экономически выгодные должности распределяются среди «своих» людей. Перевод Берии в Москву в декабре 1938 года для руководства НКВД означал, что главные члены его грузино-азербайджанского клана начнут постепенно брать под свой контроль и центральные органы государственной безопасности.
Сталин, безусловно, это понимал. Но ему нужно было в это время ликвидировать главную команду Ежова, то есть провести замену сразу нескольких десятков высших постов в органах государственной безопасности.
На большинстве этих постов с 1939
Сталин, понимая опасность концентрации слишком большой власти в руках Берии, разделил всесильное НКВД на два ведомства — внутренних дел и государственной безопасности — еще в 1940 году. Но в 1941 году они снова слились в одно. В 1943 году произошло новое разделение НКВД на три карательных ведомства — НКВД, НКГБ и СМЕРШ.
Народный комиссариат госбезопасности опять, как и в 1940 году, возглавил старый друг Берии Всеволод Меркулов, работавший вместе с Берией еще в Грузинском ЧК. Однако новый вариант НКГБ обладал ограниченной властью.
НКВД во главе с Берией также был лишен наиболее важной системы контрразведки, наделенной властью арестов и ликвидации. По решению Государственного Комитета Обороны, в апреле 1943 года было создано Главное Управление контрразведки (ГУКР) в системе Наркомата обороны, главой которого был сам Сталин. Все контрразведывательные подразделения НКВД и НКГБ перешли в ГУКР.
Новая силовая структура получила кодовое название СМЕРШ, от «смерть шпионам», и ее начальником был назначен генерал Виктор Абакумов. Он стал одним из заместителей наркома обороны СССР и выполнял приказы Сталина. В заключительный период войны именно СМЕРШ создал наиболее эффективную карательную систему в западных областях СССР и в Восточной Европе. СМЕРШ ведал контрразведкой в армии, создавал фильтрационные лагеря для проверки военнопленных и остарбайтеров и контролировал лагеря немецких военнопленных на оккупированных территориях.
Абакумов был малообразованным и жестоким человеком, он начал работать в ОГПУ в 1932 году, еще при Генрихе Ягоде. В период террора 1937–1938 годов Абакумов не играл в НКВД серьезной роли, так как не имел еще ни знаний, ни опыта, чтобы вести следствие по делам того контингента крупных партийных, государственных и военных работников, которые подвергались арестам. Сын истопника, Абакумов закончил в детстве лишь четыре класса городского училища и пошел работать в 13 лет. Он был настоящим пролетарием. В ОГПУ попал по комсомольской мобилизации, когда ему было 24 года. В конце 1938 года, когда Сталин назначил Берию главой НКВД и с его помощью начал проводить удаление из НКВД «кадров Ежова», чтобы сделать период террора «ежовщиной», Абакумов, не связавший себя с Ежовым, получил повышение. Его назначили начальником НКВД Ростовской области. Здесь он обратил на себя внимание личным участием в допросах арестованных. Обладая большой физической силой, Абакумов мог избивать заключенных, добиваясь нужных показаний. Он таким образом приобретал «необходимый опыт и знания». В начале войны, став уже генералом, Абакумов был переведен в органы контрразведки Красной Армии. К концу войны Абакумов стал генерал-полковником.
К 1946 году система СМЕРШ оказалась излишней. На заседании Политбюро 4 мая 1946 года было решено объединить СМЕРШ с НКГБ (теперь уже МГБ). Однако неожиданно для многих
Если учесть, что и сам Берия был в конце 1945 года освобожден с поста наркома внутренних дел «в связи с переходом на другую работу», то это, как казалось Сталину, лишило Берию прямого выхода к «силовым» ведомствам. Берия в это время возглавлял Спецкомитет по атомной энергии, который руководил двумя Главными управлениями — по атомной бомбе и по урану. Этот «спецкомитет» имел много приоритетов, собственную внешнюю «атомную» разведку, лагерную систему, строительные и охранные армейские соединения.
Клан Берии и в МВД, и в МГБ сохранил часть своих кадров: руководители МГБ и МВД — Абакумов и Сергей Круглов, не имевшие никакого политического влияния, сохраняли внешнюю лояльность по отношению к Берии.
Однако если Круглов отчитывался в Совете Министров перед Берией, то Абакумов докладывал лично Сталину. Ни Берия, ни Маленков не были информированы о том, какие конкретные задания Абакумов получал от Сталина. Он, возможно, узнал от Цанавы о задании по ликвидации Михоэлса. Другие ключевые фигуры клана Берии были в это время далеко от Москвы: Гоглидзе возглавлял МГБ Дальнего Востока, Богдан Кобулов и Деканозов стали заместителями Меркулова по Управлению советским имуществом за границей, Амаяк Кобулов работал в отделе «С» Спецкомитета и занимался атомной разведкой. Мильштейн был вообще удален из МГБ и назначен начальником Казанской железной дороги. Влодзимирский, так же как и Богдан Кобулов, работал под руководством Меркулова в Берлине [479] .
479
Залесский К. А. Указ. соч. С. 92–93,113–114, 222–224, 317–318.
Для Берии и Маленкова в их борьбе за власть в аппаратах Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) было исключительно важно получить прямой контроль над органами МГБ и иметь во главе этого ведомства «своего» человека. Но реальный повод для обвинений Абакумова в потере бдительности возник лишь в 1951 году в связи с тем тупиком, в который зашло к этому времени «дело ЕАК».
Две предыдущие наиболее крупные репрессивные кампании — «дело авиаторов» в 1946 году и «ленинградское дело» в 1949–1950 годах, по которым были арестованы очень крупные государственные и партийные работники, были закончены относительно быстро. Но «дело ЕАК», продолжавшееся уже два года, никак не удавалось завершить.
Это было связано с тем, что по первоначальной директиве Политбюро «дело ЕАК» готовили для целей пропаганды, а не простой ликвидации. От следователей МГБ требовали доказательств участия активистов ЕАК в шпионаже и диверсиях, но подготовить показательный суд с таким сценарием, имея на скамье подсудимых четырех поэтов, артистов, журналистов, врачей и одну женщину-академика, оказалось очень трудно. У них просто не было доступа ни к каким государственным тайнам.
В этих условиях старший следователь по особо важным делам подполковник Михаил Рюмин, руководивший следствием по «делу ЕАК», пытался расширить дело путем арестов новых людей, не входивших в руководство ЕАК, но как-то участвовавших в его работе. Эта тактика позволяла затягивать следствие, сроки которого уже вышли за рамки законности.