Неизвестный Сталин
Шрифт:
В эти новые ответвления «дела ЕАК» попал в ноябре 1950 года профессор 2-го Московского Медицинского института Яков Этингер, первоначальные показания на которого как на «буржуазного националиста» дал в ходе следствия Фефер [480] . Этингер, безусловно, интересовался еврейскими проблемами и иногда приходил в библиотеку ЕАК, где читал иностранные, в том числе и еврейские журналы. Квартиру Этингера в Москве стали прослушивать, обнаружили, что он слушает «Би-би-си» и «Голос Америки» и критикует в семейном кругу антисемитскую политику властей. Этого было достаточно для ареста. Заодно арестовали приемного сына Этингера Якова Яковлевича, в то время студента, и его жену.
480
Костырченко Г. В. Указ.
В 2001 году Я. Я. Этингер опубликовал книгу воспоминаний, в которой подробно излагает обстоятельства ареста, следствия и возникновения «дела врачей». Многие кремлевские врачи-евреи были коллегами профессора Этингера по медицинскому институту, заведовали здесь кафедрами и по совместительству давали консультации и участвовали в консилиумах в кремлевских и других правительственных клиниках в Москве. Их имена впервые появились в протоколах допросов профессора Этингера в начале 1951 года. [481]
481
Этингер Я. Я. Это невозможно забыть. М.: Весь Мир, 2001.
Существует несколько разных версий появления самостоятельного «дела врачей», как производного от «дела ЕАК». Наиболее достоверная версия, основанная на изучении архивных документов МГБ, дается в книге Г. В. Костырченко [482] . Но здесь, в связи с анализом происходившей в то время борьбы за власть, важно проследить, каким образом «дело врачей» возникло не в недрах следственной части МГБ, а на уровне Политбюро. В этом отношении целесообразно привести отрывок из докладной записки Берии от 25 июня 1953 года, направленной в Президиум ЦК КПСС. Эта записка «О ходе следствия по делу М. Д. Рюмина», переданная Маленкову, следующим образом объясняла появление «дела врачей»:
482
Костырченко Г. В. Указ. соч. С. 629–693.
«…B ноябре 1950 года Рюмину, по указанию Абакумова, было поручено следствие по делу арестованного профессора Этингера. Зная, что Этингер привлекался к лечению А. С. Щербакова в качестве консультанта, Рюмин, применив незаконные методы следствия, вынудил Этингера дать вымышленные показания о неправильном лечении А. С. Щербакова, которое якобы и привело к его смерти.
Будучи после этого вызван Абакумовым на допрос, Этингер отказался от этих показаний как вымышленных им в результате требований Рюмина. В связи с этим Рюмин возобновил применение к Этингеру извращенных методов следствия, довел его до полного истощения, от чего Этингер в марте 1951 года умер в тюрьме.
В мае 1951 года Рюмину за то, что он не зафиксировал показаний Этингера, парторганизацией следственной части по особо важным делам МГБ СССР был объявлен выговор. В этот же период времени Управление кадров МГБ СССР потребовало у Рюмина объяснения по существу скрытых им при поступлении в органы МГБ компрометирующих его материалов.
Почувствовав, что под ним заколебалась почва, авантюрист Рюмин, чтобы избежать ответственности за совершенные им преступления, решил пожертвовать своим благодетелем Абакумовым и обратился с письмом к И. В. Сталину, в котором „разоблачил“ Абакумова в смазывании дел и скрытии от партии и правительства показаний Этингера о якобы умышленном умерщвлении А С. Щербакова…
Поставив перед собой цель доказать правильность своего заявления по делу Этингера, Рюмин создал известное дело о так называемых „врачах-вредителях“, по которому был арестован ряд крупных деятелей советской медицины» [483] .
Эта записка Берии «тов. Маленкову Г. М.» от 25 июня 1953 года оказалась его последней запиской. На срочно созванном 26 июня 1953 года заседании Президиума ЦК КПСС, на котором председательствовал Маленков, Берия был арестован.
483
Берия Л. Указ соч. С. 65–66.
Судя по этой версии, подготовка ареста Берии потребовала по крайней мере около десяти дней, так как следовало заручиться поддержкой всех членов Президиума ЦК КПСС. Но в первых разговорах речь шла не об аресте, а о смещении с основных постов.
Берия, имевший очень хорошую агентуру во всех структурах власти, в охране самих членов Президиума и среди обслуживающего персонала всех правительственных домов, возможно, уже знал, что против него готовятся какие-то акции. Агенты МВД прослушивали телефоны и квартиры высшей элиты. Берия, безусловно, не доверял Хрущеву и Булганину, но, очевидно, считал, что Маленкова он сможет переубедить. Не исключено, что Маленков не был полностью посвящен во все детали заговора Хрущева, в котором также важную роль в создании «группы ареста» из генералов и маршалов играл Булганин.
В сохранившейся в архивах и недавно опубликованной черновой записи выступления Маленкова на заседании Президиума ЦК КПСС 26 июня 1953 года, которую он сам подготовил как возможный конспект, предлагается не арест Берии, а перевод его на работу министром нефтяной промышленности [484] . По воспоминаниям маршала Кирилла Москаленко, руководившего группой военных, осуществивших арест Берии, подготовка ареста началась именно 25 июня 1953 года без всякого предварительного плана и была явной импровизацией [485] .
484
Там же. С. 69–70.
485
Москаленко К. Как был арестован Берия // Московские новости. 1990. № 23 (10 июня). С. 8–9.
Записка Берии Маленкову от 25 июня 1953 года ничего не предлагала, и это делает неясным ее предназначение. Однако она дает «индульгенцию» Маленкову не только по «делу врачей», но и по «делу ЕАК» и «ленинградскому», в каждом из которых именно Маленков принимал наиболее инициативное участие. Берия ясно показывал, что в том юридическом пересмотре этих дел, которое происходило в МВД, вся вина за репрессии и аресты возлагается только на Рюмина и Абакумова. После реабилитации и освобождения в начале апреля 1953 года профессоров, арестованных по «делу врачей», продолжение реабилитаций по еврейским делам и особенно по «делу ЕАК» угрожало дискредитацией прежде всего Маленкову. Арест Берии, если внимательно изучать все его инициативы марта — июня 1953 года, был вызван слишком быстрой и самостоятельной программой МВД по реабилитациям жертв репрессий послевоенного времени и осуждением террора Сталина. Остальные члены Президиума ЦК КПСС еще не были готовы к такому резкому повороту, так как их собственная легитимность у власти определялась их статусом соратников Сталина. Главным искажением истины в записке Берии Маленкову было утверждение, что Рюмин «обратился с письмом к И. В. Сталину». В действительности Рюмин пришел просить защиту от действий Абакумова прежде всего к Маленкову. Маленков сразу увидел в жалобе Рюмина шанс удаления Абакумова с поста руководителя МГБ с тем, чтобы взять это ключевое в борьбе за власть министерство под свой контроль.
По свидетельству генерала Судоплатова, который в 1951 году возглавлял в МГБ особое Бюро № 1 по диверсионной работе за границей, «…Маленков и Берия, несомненно, стремились устранить Абакумова, и оба были готовы для достижения своей цели использовать любые средства. Суханов, помощник Маленкова, весной 1951 года принял в приемной ЦК следователя Следственной части по особо важным делам МГБ подполковника Рюмина, известного своим антисемитизмом… Рюмин охотно пошел навстречу требованию Суханова написать Сталину письмо с разоблачением Абакумова».
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
