Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)

Уральский Марк Леонович

<Эренпрайсу> сионизм обязан тем, что христианская общественность Швеции заинтересовалась Палестиной, и никто иной, как известный историк литературы, профессор Фредерик Беек съездил в Палестину и написал о тамошних достижениях сионизма яркий и увлекательный труд. <...>

Борьба большевиков с религией, <убежден Эренпрайс — М.У.>, даст обратные результаты. Она, может быть, убьет церковь, но выкует подлинную религиозность. Вмешательство власти в отношения человека к Богу кончается неизменно поражением власти²⁹⁹.

В первый период немецкой оккупации общественность Дании единодушно выступала в защиту евреев — явление беспримерное для других европейских стран, оккупированных нацистами, и когда в сентябре 1943-го

германские власти, объявив в Дании военное положение, решили осуществить депортацию евреев, почти все евреи королевства (5191 человек) и лица смешанного происхождения (1301 человек), а также их родственники, на которых не распространялись антисемитские нацистские законы (686 человек), были переправлены датскими рыбаками в нейтральную Швецию³⁰⁰.

После бегства из Берлина в течение почти двух лет И.М. Троцкий метался по Европе в поисках нового надежного пристанища. В таком положении оказалось большинство берлинцев вынужденных, как и он, покинуть Германию. Все они находились в движении — из Германии во Францию, в Бельгию, Латвию, оттуда в Ирландию, Великобританию, Португалию, потом в США. Некоторые двигались на запад, другим предстояло отправиться на восток. Одни нашли убежище за океаном, другие закончили свою жизнь в нацистских лагерях смерти, некоторые — в ГУЛАГе³⁰¹.

И.М. Троцкий пошел своим, совершенно отличным от его окружения путем. В 1935 г. он принял решение перебраться в Аргентину. Как уже отмечалось, выбор этой страны был продиктован интересами ОРТ и ОЗЕ, стремившихся иметь в Южной Америке, где проживало более полумиллиона евреев, своего надежного и деятельного представителя.

По всей видимости, И.М. Троцкий окончательно переселился в Новый Свет с началом Второй мировой войны. Судя по отдельным документам, во второй половине 1930-х он еще подолгу жил в Европе. Например, в статье «Один оазис культуры»³⁰² (о позиции датского истеблишмента в «еврейском вопросе») он пишет, что в 1938 г. приезжал из Парижа в Копенгаген, где беседовал с тогдашним датским премьер-министром, социал-демократом Торвальдом Стаунингом, с которым его «связывали многолетние дружеские отношения». Этот выдающийся политический деятель заверил его, что вся датская интеллигенция, а также лютеранская церковь королевства активно выступают против кампании расового антисемитизма, развязанного немецкими национал-социалистами. По результатам этой беседы И.М. Троцкий делает вывод, что Дания вместе с другими скандинавскими странами была и остается одним из оазисов культуры посреди «европейской нацистской пустыни».

Однако в 1939 г. И.М. Троцкий уже покинул Европу, о чем в частности свидетельствует почтовая открытка Ивана Бунина от 09 января 1939 г.: «Илья Маркович, где Вы?», — посланная на адрес его парижского отеля и полученная им уже в Буэнос-Айресе. Все время войны и в первые годы после ее окончания, вплоть до 1950-го, И.М. Троцкий не переписывался ни с Буниным, ни с Алдановым, ни с кем-либо другим из числа их общих знакомых.

Рижская газета «Сегодня» и ее постоянный корреспондент

«Сегодня» — крупнейшая надпартийная русская газета Балтии либерально-демократического направления, стала издаваться в Риге одновременно с созданием первого независимого латвийского государства (1919 г.) и прекратила свое существование вместе с ним в 1940-м³⁰³. Эта была третья по значению — после парижских «Последних новостей»³⁰⁴ и «Возрождения»³⁰⁵ — и одна из лучших газет русского Зарубежья, материалы которой часто перепечатывали более мелкие эмигрантские издания — нью-йоркское «Новое русское слово», шанхайское «Время». В отличие от всех других периодических изданий русского Зарубежья, в том числе и тех, где печатался И.М. Троцкий — «Дни», «Руль», «Последние новости» — «Сегодня» не являлась эмигрантской газетой, а предназначалась для граждан новых государств Балтии, взращенных на русской языковой культуре. Ведь если в Берлине и Париже русская эмигрантская среда представляла собой «гетто зарубежной

России»³⁰⁶, то в Латвии русские, имея примерно такую же численность, выступали уже как «национальное меньшинство» (около 12% всего населения).

Основали газету молодые предприниматели Я.И. Брамс и Б.И. Поляк (в 1940 г. они оба эмигрировали в США), не имевшие каких-либо политических или идейных амбиций, но обладавшие острым нюхом на потребности информационного рынка. Поскольку Латвия являлась одним из связующих элементов Советской России с Европой, они превратили свое детище в информационную площадку для коммерсантов и комиссионеров всех мастей. Не случайно к сотрудничеству в «Сегодня» был привлечен видный экономист Вениамин Зив, один из основателей и профессоров Высшей коммерческой школы Риги, а впоследствии — в 1934 г., — и тель-авивской Высшей школы права и экономики (ныне в составе Тель-авивского университета).

Объявления, реклама и актуальная информация — вот что приносило основной доход газете, которая одновременно и также весьма успешно заявляла себя культурно-просветительским изданием.

Удачному сочетанию сугубо коммерческой и интеллектуальной составляющих деятельности газеты способствовал правильный выбор владельцами главного редактора. Им стал Максим Ипполитович Ганфман (1872-1934), ученый-правовед с большим опытом редакторской работы в периодической печати:

С начала 1900-х годов он сблизился с кругом кадетов, т.е. конституционных демократов, но при этом мудро избегая партийной предвзятости и формального членства в какой-либо партии. С 1905 года по 1918 год редактировал кадетские периодические издания — «Биржевые ведомости», «Свободный народ», «Речь». <...> <После революции> Ганфман нашел новую родину в Риге, где уже 1 января 1922 года была опубликована первая статья Максима Ипполитовича, посвященная русской культуре как выразительнице лучших человеческих идеалов. <...> архив Русских университетских курсов сохранил для нас документы, в которых рукой Ганфмана в графе вероисповедание написано «православный», в графе национальность — «русский». Еврейские корни (Максим Ипполитович крестился при вступлении в брак), верность Православной церкви и, наконец, глубокое понимание проблем молодых Балтийских государств — все это сказалось на том, что он определил главной задачей газеты «Сегодня» служение русской культуре. Вдалеке от родины великая русская культура должна обрести новую перспективу. Смысл ее не в национальном и интеллектуальном изоляционизме, а в наднациональной собирательной миссии, т.е. собирании и единении людей разных национальных меньшинств. <...> Максим Ипполитович не только словом, но и делом старался внести в русскую среду мир и единение. К его голосу прислушивались все: и духовенство во главе с покойным Архипастырем, и русское учительство, и русские общественные организации, и представители русского искусства во главе с Русской драмой, — все ценили указания этого чуткого и искреннего глашатая общественной совести³⁰⁷.

Благодаря авторитету Ганфмана издателям удалось привлечь к сотрудничеству с «Сегодня» все лучшие имена русского рассеяния — как ученых, так и политиков, как военных, так и писателей. Из последних в газете стали печататься

А. Аверченко, Ю. Айхенвальд, М. Алданов, А. Амфитеатров, К. Бальмонт, И. Бунин, З. Гиппиус, Дон Аминадо, Б. Зайцев,

А. Кизеветтер, Вас. Немирович-Данченко, П. Пильский, П. Потемкин, Игорь Северянин, В. Сирин (Набоков), Тэффи, Саша Черный, Е. Чириков, И. Шмелев и другие.

Парижские «Последние новости» и «Современные записки» считали своим долгом поддерживать дружеские отношения с газетой «Сегодня» и договаривались об очередности публикаций и взаимных услугах.

В право-монархических эмигрантских кругах, всегда радевших об «истинно русском» духе, «Сегодня», как, впрочем, и другие издания либерально-демократической ориентации, считали еврейской газетой. Дело в том, что активное участие евреев в книжном деле русского зарубежья постоянно вызывало в эмигрантских антисемитских кругах раздражение. Об одном эпизоде, подтверждающем эти настроения, вспоминает, например, И. Левитан — бывший сотрудник Издательства И.П. Ладыжникова³⁰⁸: