Неклассический некромаг
Шрифт:
Тан Ласто, естественно, расстроился. Морально он был готов к тому, что после получения статуса мага, я могу в любой момент уйти, но всё равно надеялся, что я останусь, и буду продолжать работать на него. И надежды-то не безосновательны. Он знал мою специальность, и то, что некромагов крайне редко нанимают, так что вполне могла остаться работать в лечебнице, копить деньги на оплату отработки. Самому меня нанять он не мог, лечебница не располагала такими средствами и в маге не нуждалась.
Вещей набралось немного, всего лишь рюкзак с самым ценным и необходимым, и местный вещмешок с дополнительной сменой одежды, приличным, не походным костюмом и прочим, с чем не так жалко расстаться. Очень сомневаюсь,
Собрав всё и подготовившись к отъезду, я решила закончить начатое дело, которое прервал приход следователя. Последняя проверка расчётов и линий печати, и я приступила к переводу себя из учеников в маги. Памятуя о боли, что была при наложении печати, сразу применила обезболивающее заклинание. Левая рука перестала чувствоваться ниже локтя. Странное ощущение — двигать можно, а чем и куда — непонятно. В правую руку взяла «колдовское перо», на самом деле палочку-стилус, сильно сужающуюся к концу как карандаш. Несложные печати я уже могла накладывать сразу целиком, но с чем посерьёзней предпочитала перестраховаться, особенно в таком важном деле.
Работа заняла намного больше времени, чем я рассчитывала. Последние штрихи наносила уже наживую — наркоз закончился, а прерываться не рискнула. Прочувствовав боль от нанесения всего нескольких линий, я обрадовалась, что большую часть печати нарисовала под обезболивающим — казалось, что раскалённые иголки втыкаются исключительно в нервные окончания. Последний штрих, точка, и закрепить рисунок. Вливание силы сразу же унесло боль, оставив лишь покраснение и лёгкий зуд, как от комариных укусов. Печать на несколько секунд вспыхнула и погасла, изменив форму. Немного кривоватые линии выпрямились, внешняя окружность приняла правильную, идеальную форму, расположившись на одинаковом расстоянии от внутренней. Все мелкие огрехи исправились, что означало отсутствие серьёзных ошибок, иначе ничего не сработало бы. Сразу же навалилась усталость, перебившая даже радость и облегчение от закрытия печати. Я задула почти прогоревшую свечу и завалилась спать, с удивлением отметив, что до рассвета осталось всего лишь чуть более двух дисков, а начинала снятие ещё засветло.
Дан Ромас ожидал у западных ворот, стоя около открытой дверцы большого дилижанса. Пара впряжённых в него лошадей дремала вместе с кучером.
— Вы знаете, кто вас сопровождал? — спросил следователь вместо приветствия, когда я подошла к нему почти вплотную. Кучер при звуках голоса бодро соскочил с козел и, приняв у меня вещмешок, уложил его куда-то под заднее сидение. Хорошо, в дождь не промокнет.
— Ну да. Рихтер-почтарь, шестёрка и мальчик на побегушках какого-то из баронов нижнего города, — я посмотрела в проулок, откуда вышла, и где Рихтер отдал мешок, что нёс почти от самой лечебницы.
— А… — дан Ромас не нашёлся, что сказать.
Можно было и соврать, сказать, что взяла за пару менок носильщика, но такие представители криминалитета, как Рихтер, чурались «чистой» работы. Парнишка же метил в будущем подняться высоко и не хотел портить себе репутацию.
— И откуда вы его знаете? — следователь, наконец, сформулировал вопрос и помог забраться на высокую ступеньку дилижанса.
— Лечился он у нас как-то, вот и познакомились, — я устроилась на лавке, заняв место у окошка. Мужчина сел напротив. Мой ответ его вроде удовлетворил. Тем более, что перстень правды на это никак не отреагировал. Не солгала же. В лечебницу часто приходили представители банд после разборок. Часто их приносили товарищи. Официальных лекарей в нижнем не было, а какие были, не всегда могли справиться с проблемой. Так что на ранения разной степени тяжести и происхождения
Настоящую и полную правду говорить не стало. Ни к чему мне это. Когда начали поступать жертвы мага-самоучки, я послала письмо об этом дану Ромасу, но до этого были письма и просто в управу, и переговоры с местными смотрящими. Прекрасно понимая, что от такого заявления, если его воспримут всерьёз, будет облава, и что автора доноса вычислят быстро, я предпочла подстраховаться. Да, это было глупо и наивно, потом уже поняла, но и люд здесь простой и неискушённый. Так что, осознав серьёзность происходящего, я после пятого трупа и отписки из управы, пошла предупреждать смотрящих за районом. Нет, кто они, и где их искать, я не знаю до сих пор. Тогда просто подошла к выглядевшему наиболее сообразительно побирушке, что уже года два «работал» на рынке.
— Передай бригадиру, или кто за вами присматривает, что скоро в нижнем могут начаться проблемы со вставшими, и, соответственно, со стражей. Пусть передаст это дальше, кого касается. Подробности расскажу, если это заинтересует.
Повторив подобное ещё раза три с разными побирушками для верности, я спокойно ушла к себе. Сообщение заинтересовало и дошло до нужных людей весьма быстро, так что на следующее утро, стоило только выйти из дома, как меня вежливо попросили проследовать для разговора. Как обычно, задним умом сообразив, что подобное заявление не просто может, а будет воспринято как угроза на передел влияния, я струхнула. Всё время, пока с сопровождающими шли до места переговоров, я ругала себя, прощалась со здоровьем и жизнью и сожалела, что захотела решить проблему относительно мирно, а не через стражу города. И первые слова человека в нарочито дорогом камзоле только усилили подозрения.
— И это тот, кто запугивает моих рабочих? — с деланым удивлением спросил он, отрываясь от поглощения куриной ножки. Меня привели в таверну в квартале от условной границы нижнего города. Вполне приличное заведение обычно работало с обеда, но важному человеку двери открыты всегда.
— Никого я не запугиваю, предупредить хочу, — переволновавшись по дороге, сейчас несколько успокоилась. Сразу убивать уже не будут, начальство настроено на разговор.
— И о чём же? Мои люди ничего конкретного не сказали.
— В нижнем городе в ближайшее время может появиться большое количество умертвий, вставших самостоятельно, — не торопясь, подбирая слова, я начала рассказ о проблеме. — Это, в свою очередь, привлечёт внимание стражи. И они, как минимум, усилят патрули, возможно, проведут массовый поиск источника появления самоходок.
— И ты говоришь, что не угрожаешь?
— Конечно, нет, — я пожала плечами. — Я же не выдвигаю никаких требований, не прошу денег или ещё что. Я просто сообщаю о проблеме и возможных её последствиях.
— Хорошо. Допустим. А откуда такие сведения об умертвиях? — мужчина отложил обглоданную косточку на край тарелки.
— Я работаю в лечебнице в квартале отсюда.
Главный взглянул на одного из сопровождающих, тот кивнул, подтверждая мои слова.
— Две недели назад нам начали приносить тела, которые вскоре встали бы самостоятельно. Раньше таких было одно в месяц, сейчас за две недели пять набралось. И это только те, что нашли и принесли нам. Сколько принесли в две другие лечебницы, не знаю, и сколько ещё не нашли, тоже можно лишь догадываться. По некоторым особенностям я определила, что они не сами по себе «созрели», им кто-то помог. Первые должны встать дней через десять. Если ничего не делать, то тот, кто над ними экспериментировал, случайно или преднамеренно, наделает ещё кучу подобных. А оно надо?