НекроХаник 2

Борисов Олег Николаевич

Прямо перед ней стоял Иван Второй — огромный, с легкой улыбкой на губах. Нравится ему награды вручать. Особенно единственной даме из многочисленных офицеров. Когда император протянул руки к переброшенной через плечо голубой широкой перевязи с красными буквами “Доброволец РИ”, Сашенька выполнила безукоризненный книксен и тихо произнесла:

— Прошу прощения, Ваше Императорское Величество, я недостойна данной награды.

Четкий отлаженный механизм вручения орденов и медалей застопорился. Иван Второй от неожиданности отступил на шаг назад и удивленно уставился на невысокую девушку, которая произнесла немыслимое.

— Что? Прости, я не совсем понял.

Набрав побольше воздуха, Сашенька повторила:

— Я

недостойна данной награды, Ваше Императорское Величество.

Ее слова в наступившей тишине звонко разлетелись по залу, приводя в изумление уже не только государя, но и свиту, офицеров и гостей с журналистами на балконе.

Из могучей кучки позади самодержца вылез рыжеволосый здоровяк, похожий на викинга. Подстриженный под европейский манер, в дорогом костюме. Вылез и зашипел:

— Барышня, вы понимаете, что делаете? Вас же инструктировали перед церемонией! Как можно, где ваше воспитание?

Лицо знакомое. В газетах видела, мелькало на первых страницах. Один из предводителей Думы, господин Березин.

Не обращая внимания на лидера оппозиции, Сашенька продолжила, говоря прямо в лицо императору, который мрачнел с каждым произнесенным словом.

— Ваш портрет и портрет вашей матушки у нас в прихожей висит. И я знала, что Романов лично защищал солдат, с которыми вместе в засаду на границе попал. А матушка ваша сестрой милосердия на фронте была. Я не просто верила, я точно знала, что если со мной случится что-то плохое, то именно вы разберетесь в проблеме и поможете ее решить. Либо прикажете верному человеку, и тот от вашего имени справится. Потому что от границы до границы есть то, на чем стоит государство Российское. “Слово и дело”. Ваша воля и наше исполнение… Но сейчас я не узнаю моего императора. Я не вижу здесь среди награждаемых ни одного рядового, кого я лечила в окопах рядом с Тазили и кто прикрывал меня от шрапнели. Я не вижу Сергия Макарова, кто вынес тяжелораненого командира роты на себе из самой гущи рукопашной схватки. Капитан Эраст Юлианович Седецкий при мне подписывал наградные листы на всех, живых и мертвых. Но почему-то ни одного из ребят рядом нет… Макаров первым на нежить пошел, вместе с Герасимом Тверским. Те, кто живы остались после двух дней под обстрелами, им спину прикрыли. Вдвоем — против тысяч и тысяч мертвецов… Они нам всем жизни спасли. И в пустыне, и здесь, в Новгороде. Германцы им в пояс кланялись, просили остаться. Но все добровольцы домой вернулись. Чтобы здесь на страже простых людей стоять…

Голос девушки звенел от напражения:

— Так чем вы, Ваше Императорское Величество, верных Отечеству солдат наградили? “Георгием” заслуженным? Нет? Не-е-ет, по вашему приказу их в застенки бросили. Цепных псов спустили, кто меня, одаренную и со смертью рядом ходившую, портовой шлюхой обозвали. С грязью смешали. За то, что с вашим именем на устах умирать готовилась…. За что вы нас так, Ваше Величество?

Аккуратно вернув крест на бархатную подушечку, Иван сердито рявкнул, пытаясь прервать гневный монолог:

— Это дело государственной важности! Вас, госпожа Найсакина, не касается.

— Совершенно верно. Меня это не касается, — горько согласилась Сашенька. Закатав рукав на левой руке, посмотрела на темно-синие пятна. — Я свое уже получила, вот эти синяки в качестве награды… Я прошу у вас прощения, Ваше Императорское Величество, мне здесь явно не место. Стоило сгинуть в песках, чтобы не испытать такого позора… Но я хочу напомнить Вам. Я — одаренная, честью и совестью за должности и подарки не торгую. Надо будет, как прадед встану на защиту Веры и Отечества. А в Великом Новгороде… В лечебницу фабричную попрошусь, ночные горшки за немощными бабушками выносить. Может, примут.

Девушка попыталась повернуться и выйти из окаменевшего строя, но подскочивший рыжеволосый предводитель Думы

закричал, брызгая слюной:

— Как ты смеешь так с самодержцем разговаривать! Ты кто такая, дрянь безродная! Да тебя за такое!..

Березин с неожиданной радостью для себя подумал, что именно сейчас отличный момент проявить рвение, доказать личную преданность императору. А то шепчутся уже, завистники, будто царская семья на него косо посматривает. И все попытки подгрести под себя оппозиционных вольнодумцев к желаемому результату не приводят. Поэтому — давить надо скверну в зародыше, как раз на глазах журналистов и собравшегося бомонда. Вон как Иван зло из-под насупленных бровей зыркает. Самому осадить глупую девку титул не позволяет, но Яков Игнатьевич поможет, расстарается.

Звук пощечины прогремел в зале, словно разрыв гранаты.

— Сударь, вы подлец и хам!.. К моему глубокому сожалению, по действующему дуэльному кодексу я не могу вызвать вас к барьеру… Господа офицеры, кто готов выполнить мою просьбу и покарать это ничтожество за меня?

Сашенька переводила взгляд с одного титулованного мужчины в погонах и с многочисленными регалиями на другого — но все только прятали глаза и старательно выискивали что-то им одно известное среди узора на паркете. Поняв, что никто не будет за нее заступаться, Найсакина аккуратно сняла с груди перевязь “Доброволец РИ” и бросила ее под ноги Березину, который с безумным видом ощупывал покрасневшую щеку.

— Я была права. Мне здесь не место… Я не видела вас в окопах, господин мерзавец. Я не видела вас санитаром в госпитальной пещере, когда не спала сутками. Я не видал вас на фронте, как и остальных столь важных персон, кто первыми выстроился за наградами. Мне не место среди лизоблюдов и жулья, кто давно забыл, что такое честь и совесть. Я не желаю иметь с вами ничего общего. Вы — ничтожества… — Повернувшись к императору, Сашенька закончила: — Я проливала за вас кровь. Десятки моих товарищей сложили головы, с вашем именем на устах. Я была готова отдать жизнь ради империи. И что я вижу?.. Посмотрите на них. Они предали меня. Все, до единого… Они предали добровольцев, кто остановил мертвую чуму. И когда этой мрази будет выгодно — предадут и вас… Мне вас жаль, Ваше Императорское Величество. Потому что человек, которого я знала с детства, которого я боготворила… Он куда-то уехал. Навсегда… А вас — я не знаю. Простите, господин Романов, мне стыдно находиться здесь. Людей, кто собрался под этой крышей, в приличном обществе даже на порог не пускают… Честь имею…

Повернувшись налево, девушка направилась к выходу из зала. Толпа расступалась от нее, словно от зачумленной. Кто-то смотрел растерянно, кто-то удивленно, но было много и злорадных взглядов. И последние все ждали, когда последует окрик, когда бунтовщицу призовут к порядку.

В оглушающей тишине громко прозвучали твердые шаги. Строевым, придерживая саблю у левой ноги, подпоручик второй роты промаршировал до места, где раньше стояла Сашенька, вытянулся перед бледным предводителем Думы и громко заявил:

— Сударь! Как человек чести, я требую от вас сатисфакции за оскорбление добровольческого корпуса и зауряд-прапорщика Найсакиной, лучшего его представителя! Извольте принять секундантов!

Понимая, что ситуация из паршивой валится вообще в бездну и становится неуправляемой, император заревел, словно раненый бык:

— Запрещаю! Никакой дуэли не будет! Прекратить балаган!

— Так точно, Ваше Величество!.. — Сняв перевязь, подпоручик бросил ее к ногам Березина. Затем повернулся к Ивану Второму: — Прошу прощения. Я недостоин носить награду, есть люди, кому она больше подходит. Более благородные. Более состоятельные. Кто ближе к трону. Что касается этого куска материи — можно использовать вместо портянок. На большее он не годится. Честь имею…