Некроинтернационал II
Шрифт:
Напротив входной двери располагалось большое окно, прямо через которое можно было выбраться на миниатюрный балкончик с ажурными перилами. Странная не логичная архитектура, но мне понравилось — выглядело весьма уютно. Я выбрался наружу и вдохнул свежий еловый воздух, ароматной волной, расходящийся от леса. Возможно, всё не так уж и плохо!
Поделив свои скудные пожитки между тумбочкой и ящиками рабочего стола, я, не раздеваясь, улегся на кровать, собираясь провести инспекцию своего внутреннего мира.
Однако едва я закрыл глаза, как в дверь небрежно постучали и тут же, не дожидаясь разрешения вошли. На пороге стоял плотный коренастый парень с квадратным лицом. Одет он был в потертый, но чистый
— Вейнсон, или просто Вейн, — прямо от дверей пробасил парень.
— Эол, — откликнулся я, не поднимаясь с кровати.
— А вроде ничего комнатка — жить можно. И соседей не много. Вот у нас при заводе общежитие было — чистый мрак. Десять человек в одной комнате! Представляешь? Пять двухъярусных кроватей и ни одного шкафа! — разведя руками, произнес он.
— И где вы свои пожитки хранили? — для поддержания беседы спросил я. Честно говоря, меня мало интересовал рабочий быт.
— В стены гвоздей набили — да развесили. Делов-то! — ухмыльнулся он.
— Кстати, видел тебя на испытании, — продолжил он. — Как это тебе удалось? Какой-то древний секрет? — понизив голос до шепота, произнес он. — Я слышал есть тайные техники, но думал, что это сказки…
— А-а, — я отмахнулся рукой. — Там такой калейдоскоп был, я и сам не понял, что и как произошло… — не рассказывать же ему, что было на самом деле. Да и что было? Самому бы разобраться…
— Ясно-о, — протянул он, ничуть не расстроившись. — У всех свои тайны. А кто у нас третий? Если здесь три кровати — должен быть еще один сосед. Верно, говорю?
— Один белобрысый аристократ, выскочил отсюда минут за пять перед твоим приходом. Думаю, завтра сможешь с ним познакомиться, — улыбнулся я.
— Серьезно? А я думал им отдельные комнаты предоставят, — он задумчиво почесал в затылке. — Как же он с нами жить будет?
Я лишь пожал плечами.
— Привыкнет как-нибудь.
Вейн обошел комнату, одобрительно покивал головой, оценивая обстановку, выглянул в окно и уселся на кровать, скрипнув сеткой. После чего достал из кармана часы на длинной цепочке и проверил время.
— Без двадцати девять! Нужно за бельем идти, не на голой же сетке спать? Верно, говорю?
— Верно-верно, — я усмехнулся его присказке. — Если не сложно — прихвати и для меня. Как видишь, я немного не в кондиции — я поднял вверх руки и помахал в воздухе забинтованными варежками.
— Без проблем, — он сунул сумку со своими вещами под кровать и вышел за дверь.
Вейн скрылся за дверью, а я, наконец, смог провести серию дыхательный упражнений, настроиться, и шагнуть на Грань.
Мир преддверия встретил меня удивительным спокойствием и тишиной. Крупицы энергии лениво покачивались на волнах незримого ветра и выглядели более крупными, чем обычно. Будто разжиревшие от обжорства гусеницы. Я осмотрел своё тело — аура приобрела насыщенный красный свет и, казалось, стала более плотной. В груди горела маленькая звезда Центрального Энергетического Узла, чудом превращенного в резерв. От него, по всему телу, расходились тонкие слабо фосфоресцирующие энергетические каналы — медианы и коллатерали. До инициации они напоминали тонкие паутинки и были практически незаметны, сейчас же они увеличились в несколько раз, превратившись в толстые сапожные нити. Я внимательно прислушался к ощущениям — энергия продолжала стремительно утекать из моего организма, с той же скоростью, что и
В этот момент в мою голову впервые закрались неясные подозрения, а по спине пробежала армия мурашек. Что если…в этом и заключается суть болезни? У обычных людей большую часть праны производит физическое тело и немного — недоразвитый Дух. У магов ситуация меняется — Дух вырывается на свободу и берет роль лидера на себя. У ошибки природы смердов — нет плоти, но есть рваная душа, неспособная ничего произвести. Что если древние люди и вымерли от подобной болезни? Что если и я после смерти превращусь в бессмертную, но лишенную разума тварь?
В любом случае маг с бракованным духом — насмешка над всей колдовской братией! Ведь чем сильнее будет мое магическое развитие — тем сложнее станет наполнять резерв и просто жить. С таким успехом после применения сильного энергоемкого заклятья я просто-напросто могу убить сам себя! А что если я окажусь за пределами столицы? Из-за низкого пранофона мне не поможет даже медитация! Я просто не успею собрать нужного количества праны! Как только энергия из резерва закончится — кончится и моя жизнь.
Печально вздохнув, я сел на колени и принялся поглощать энергию, параллельно создавая вокруг себя новый Доспех Праны — старый полностью испарился во время Испытания.
Глава 3. Первые уроки
Колдовству, как известно, стоит только начаться, а там уже его ничем не остановишь.
Михаил Булгаков
Как сомнамбула, я брёл по бескрайнему мрачному кладбищу. Над головой — хмурое небо, застланное свинцово-черными тучами, под ногами серая безжизненная земля — ни травинки, ни кустика; во все стороны вплоть до горизонта расходились тысячи безымянных могил. Памятники из черно-белого гранита, блестящего мрамора и простого серого камня, многочисленные стелы и обелиски, деревянные кресты и цельные столбы, покрытые затейливой резьбой. Они водили вокруг меня свой странный мистический хоровод, завораживая и гипнотизируя.
Я шел вперед в неизвестность, ориентируясь на безмолвные подсказки, приходившие из пустоты. Краски и запахи сплетались в моём сознании, формируя еле заметную тропку, виляющую среди могил. Неведомые призраки окружали меня, точно свора собак, и своим немым лаем не давали сбиться с верного направления. Во всем теле царила странная легкость, в голове было пусто — ни слов, ни мыслей. Лишь образы пыльной дороги, ведущей вперёд.
Путь, длившийся от секунды до вечности, завершился у одинокой могилы с памятником в виде расколотого напополам черного обелиска. Я провел по острым сколам камня ладонью — на ней немедленно выступили горячие красные капли. Единственный цвет во всем монохромном мире. Капли упали на бархат обелиска и с шипением испарились. В самом низу вросшей в землю стелы проявилась потемневшая, залитая грязью, табличка. На других памятниках ничего подобного не было. Я опустился на корточки и принялся её очищать. Через несколько минут я обнаружил едва читаемую надпись: