Некромант по вызову. Трилогия
Шрифт:
– Это еще что такое?! Ты что тут делаешь?!
– Ггосподин… – пролепетала девчонка, в ужасе поднеся ладони ко рту. Мелкая, худосочная, в одном только легком платьице, в котором тут насмерть замерзнуть можно. С растрепанными волосами, разметанными сильным ветром по плечам. Дрожащая от холода. Посиневшая вся. Но зачемто пришедшая сюда на пороге ночи и теперь тщетно пытающая спрятать следы недавних слез на побледневшем, расстроенном лице.
– Ты что тут забыла?! – свирепо прорычал я, слыша злорадное завывание ветра среди оголенных балок. – Совсем с ума сошла?! Ночью! Без света! Решила убиться
Лиш вздрогнула всем телом и сжалась в комок.
– Вон отсюда! – рявкнул я, испытывая редкое по силе раздражение, уже готовое перешагнуть за грань настоящего бешенства. А потом, не дожидаясь, пока парализованная девка шевельнется, в два шага оказался рядом, цапнул ее за тощий локоть и, рывком притянув к себе, активировал ключ повторно.
Портал вспыхнул и тут же погас, оставив плясать в глазах яркие синие точки.
Тряхнув головой, я выпустил амулет и, сжав челюсти, повернулся к застывшей служанке.
– Ну?! Чего молчишь?! – в моих глазах полыхнула еле сдерживаемая злость. – Я жду объяснений!
Она вздрогнула снова, побледнела еще сильнее, а потом вдруг опустилась на колени и, распластавшись по холодным камням, как безвольная лягушка, очень тихо прошептала:
– Простите меня, господин…
От ее безжизненного голоса у меня чтото неприятно царапнуло в груди.
– Я знаю, что нарушила ваш приказ, и понимаю, что достойна самого жестокого наказания. Я следила за вами… это правда… и была так беспечна, что позабыла о том, что вы не терпите указаний. Я осмелилась перечить и проявлять самостоятельность. Многое делала посвоему. Возражала. Спорила. Принимала решения, на которые не имела никакого права. И я… усомнилась в вас, мой господин. В вашей силе, воле и… возможностях. Простите меня за это.
Мои зубы сжались еще сильнее. Правда, не оттого, о чем она говорила… к предательству смертных я уже почти привык… я просто не понимал. До сих пор ничего не понимал. А я терпеть не могу оставаться в неведении и порой готов убить ради того, чтобы выяснить правду.
Вот и сейчас едва сдерживался.
– Я не собиралась никуда бежать, господин мой, – снова прошептала она, не поднимая глаз. – И от слова своего не откажусь… никогда. Если вы прикажете, я взойду на любой алтарь, на который нужно, и сделаю все, что вы потребуете…
– Не сомневаюсь, – процедил я, борясь с острым желанием закончить этот разговор здесь и сейчас. Если бы не стремление докопаться до истины, так бы и сделал. Безо всякого сожаления. Но Лиш… эта наглая, неблагодарная, униженно согнувшаяся передо мной малявка, на которую я потратил столько времени и сил, тратить которые совершенно не собирался…
Кажется, она поранила коленки, когда упала на каменные плиты? Или же поцарапалась еще раньше, когда спотыкалась в темноте на ведущей к башне лестнице. А может, и еще где поранилась, пока бродила там в поисках… чего? Успокоения? Спасения? Тишины? Не понимаю… но слишком хорошо теперь чувствую, как ноют ее ладони и саднящая кожа на коленях. Почемуто слышу, как гулко и обреченно стучит ее молодое и сильное сердце. Ощущаю ее безнадежность… нет, изза нашей дурацкой связи, от которой надо срочно избавиться,
Она ведь пыталась предать меня, разве не так? Она ослушалась меня. Нарушила правила. Обманула. И эта ошибка действительно достойна самого строгого наказания, верно? Но тогда почему я до сих пор ее не наказал? Почему стою и даже сейчас мучительно сомневаюсь? Я что, стал настолько сентиментален к старости? Или же, на свой страх и риск, посмел привязаться к какойто смертной? Я?!
– Говори, – велел я, отступая на шаг и с неприятным удивлением рассматривая последнюю мысль. – Зачем тебе понадобилось рисковать собой? Да еще так не вовремя?
– Я не хотела, – сдавленно отозвалась Лиш, попрежнему не поднимая головы. – И я вас не предавала, господин. Никогда. Я… просто испугалась – вы были так слабы…
Я выразительно скривился.
Жалость… какое мерзкое слово! Вот уж не думал, что ктото вдруг испытает это отвратительное чувство по отношению ко мне. Ладно бы влюбилась, дурочка. Это я как раз мог бы понять – смертные так наивны, что именно это уже не вызывает удивления. Но в томто и дело: я не чувствовал в ней влечения или страсти! Никогда. Ни разу за прошедшие годы! Их и сейчас в ней не было! Совсем, и именно это приводило меня в недоумение. Зато вместо них была горечь. Тоска. Боль. Безнадежное ожидание. И чтото еще, чему я пока не мог подобрать определения.
Кажется, я слишком долго пробыл внутри лишенной обычных человеческих эмоций трансформы. А вот теперь расплачивался за годы беззаботного спокойствия и наощупь шел по топкому болоту чужих чувств, тщетно пытаясь в них разобраться.
– Значит, ты считаешь, что имела право меня жалеть? – наконец, глухо осведомился я.
Лиш прерывисто вздохнула и поспешно замотала головой.
– Нет, господин. Я бы не посмела вас так оскорбить.
– Тогда в чем дело? – снова нахмурился я, окончательно перестав чтолибо понимать. – Почему ты осмелилась меня подвести?
– Просто… больше у меня никого нет, – сглотнула она. – Никого в целом свете. Да, наверное, и не было никогда. Вы – единственный, кто захотел меня приютить и кому было хоть какоето дело до моих трудностей. Вы один не замечали моего уродства. Не насмехались над ним. Не били по больному. Вы просто использовали меня… я хорошо это понимаю. Испытывали свои травы, эликсиры, заклятия, но при этом никогда… ни разу за эти годы… не позволили себе меня унизить или ударить, как остальные.
Я озадаченно замер.
– Что?
– Вы – самый лучший господин, какого только можно пожелать, – на холодные плиты упало две крохотных слезинки, а маленькие кулачки вдруг сжались с поразительной силой. – Мне все равно, что вы – некромант… неважно, что вы создаете чудовищ и играете, как с детьми, со своими умертвиями, часть которых гораздо больше похожи на живых, чем иные люди… и я не боюсь ваших слуг и испугаюсь, даже если однажды вы призовете сюда настоящего демона. Я… я просто верю вам, господин. Единственному во всем белом свете. И мне страшно оттого, что ВЫ перестали верить мне, потому что однажды я совершила ужасную ошибку.