Некромант
Шрифт:
Он мало чем отличался от простеца, лишь едва заметные уплотнения давным-давно деградировавших энергетических узлов свидетельствовали о былом увлечении тайными искусствами. Практикующий колдун — не важно, истинный или ритуалист, — не мог обладать подобной аурой. Фальк надорвался бы, пытаясь поднять одного-единственного мертвеца, не говоря уже о двух дюжинах.
Теоретически некромант мог использовать некий артефакт либо черпать силы напрямую из запределья. Это объясняло некоторую истощенность эфирного тела, но доказательства…
Мотнув головой, я вырвал себя из транса и поднялся на ноги.
— Убедились? — заулыбался Ивар Фальк.
— Запустил ты себя, — поморщился я и принялся собирать вещи в саквояж.
Арестант хрипло закашлялся, затем спросил:
— Когда уже заберете меня из этой дыры?
— Всему свое время, — неопределенно ответил я и вышел на улицу. Воздух там показался на удивление свежим. Пожалуй, именно так и пахнет свобода…
ГЛАВА 5
Увы, спокойно поразмыслить и проанализировать полученные ответы не получилось. Фельдфебель Сепп выскочил из сруба вслед за мной и с ходу потребовал объяснений:
— Магистр, почему из протокола были исключены слова о молитве? Разве это не свидетельство набожности…
— Набожность не поднимает мертвецов, лейтенант! — резко бросил я. — Если в ответ на молитву восстают мертвые — это истинное чудо. А оценка всякого заявления о чуде находится в компетенции матери нашей — церкви. Вселенской комиссии пришлось бы умыть руки.
Лично сам я с превеликим удовольствием сплавил бы Фалька столичным каноникам, но, боюсь, после такого фортеля о хорошем отношении его высокопреосвященства придется позабыть навсегда.
Сепп усмехнулся в рыжие усы и спросил:
— Так Фальк и в самом деле учился в университете?
— Не все сразу, лейтенант. Не все сразу.
Пусть истинная телепатия с проникновением в мысли собеседника и встречалась чрезвычайно редко, но хватало и прохиндеев, которые без всякой магии читали собеседника как открытую книгу. Мои умудренные жизнью коллеги никогда заранее не смотрели ответы на вопросы решебника и занимались их сверкой с показаниями задержанных уже после окончания допроса. Я полагал такой подход вполне разумным и следовал ему с первых дней службы.
— И сколько времени понадобится на окончательный ответ? — и не подумал отстать от меня Сепп.
Стремление фельдфебеля избавиться от арестанта было вполне объяснимым, но я лишь покачал головой, отошел к сложенному из камней очагу посреди двора и, потеснив артиллеристов, уселся на краешек одного из уложенных там бревен. Прежде чем говорить о каких-либо перспективах, следовало ознакомиться с результатами допроса.
Я зашелестел страницами решебника, а стоявший в дверях сруба ротный колдун позвал лопавшего кашу племянника некроманта:
— Руне! Ты нужен дяде!
Мальчишка отставил начисто выскобленную
— За Фальком ухаживает его племянник? — удивился я.
— Они не остаются наедине. Всегда присматривает кто-то из моих людей, — пожал плечами фельдфебель Сепп и отошел, но уходить со двора не стал и принялся вышагивать туда-сюда, прожигая гневными взглядами артиллеристов. Те не обращали на командира роты никакого внимания и продолжали заниматься своими делами.
Я вздохнул и приступил к сверке ответов. Как и полагал изначально, ошибок Ивар Фальк почти не допустил, да и те вполне можно было списать на счет банальной забывчивости. И все же меня не оставляло ощущение, что некромант водит нас за нос.
— Ну? — полюбопытствовал фельдфебель Сепп некоторое время спустя.
— Будем считать, — вздохнул я, — что Фальк говорит о своем обучении правду.
— О! — улыбнулся командир роты. — И когда заберете его?
— Завтра… послезавтра… Еще нужно опросить кметов касательно произошедшего той ночью.
Фельдфебель кивнул и поскреб щеку.
— Одна просьба к вам, магистр. Не тяните с отъездом. Со дня на день прибудет сборщик податей, мне понадобятся все свободные люди.
— У мытаря нет своей охраны?
— Есть, как не быть! Но они не знают здешних мест. — Сепп скривился и добавил: — А начнут бузить местные, даже с моей ротой успокоить их будет непросто.
— Мне говорили, северным поселениям дали послабления по налогам.
— Они не платят за землю, не вносят подушный и подворный налоги, — подтвердил фельдфебель, — но леса принадлежат герцогу. Местные бьют в них лису и соболя, продают пушнину в Ролле. Часть дохода идет в казну.
— Звучит справедливо.
— Только вот расплачиваются за пушнину медью, а сборы подлежат уплате серебром!
— О-о-о! — протянул я, вспомнив всученные менялой квадратные фердинги.
Фельдфебель Сепп отошел, а я убрал бумаги в саквояж и потянул носом воздух. От аромата стряпни в животе заурчало.
— Любезный! — обратился я к кашевару. — А не найдется лишней порции?
Тот присвистнул от удивления.
— Нешто солдатской кормежкой не побрезгуете?
Я рассмеялся.
— Школяры, брат, в еде непривередливы, а когда в Лаваре еретики наш обоз перехватили, мы и вовсе седмицу всей батареей змей ловили и без масла жарили.
— Так вы, никак, из наших? — спросил кашевар, передавая миску и кружку травяного настоя.
— Доводилось пострелять, да.
Тут уж на меня с любопытством уставились все без исключения. Я принялся уплетать за обе щеки кашу, а попутно рассказал пару историй из своего недолгого армейского житья-бытья. Смешных, не страшных. Как бомбы рвут на части людей, эти парни знали и без меня.