Некромантка 2

Лакман Дарья

— Чтобы не жить на улице, Тур. Иначе ты будешь бездомным.

— Да, это ясно. Я не о том.

— А о чем?

— О том, что, если есть к кому возвращаться, то жизнь становится слаще, — он протянул эти слова с какой-то мягкой теплотой. И Имельда поняла, она еще очень много не ведает о Турцеле. Почему она решила, что знает его вдоль и поперек, увидев некоторые части его жизни? Стало немного стыдно. — А когда есть ради кого стараться, ради кого жить, то и жизнь становится намного более насыщенной и осмысленной.

— Мне есть ради кого жить, — глядя под ноги, произнесла Имельда.

Турцел взглянул на нее, понимая, что девушка сейчас вовсе не о Мару.

— Ты поэтому так стремишься в столицу?

Девушка кивнула, заметив, как порывается Турцел завалить девушку вопросами, но меньжуется, в нерешительности кусая губы. Не то чтобы Турцел обладал неким тактом, просто он немного побаивался девушку, хоть и тщательно скрывал это.

Впервые Имельда захотела сама что-то рассказать о своей жизни совершенно постороннему человеку, чувствуя в этом острую необходимость. Ей давно уже следовало поделиться тем огромным багажом, что висел на ее душе тяжелым булыжником.

— Я иду за своим братом. И не совсем в столицу. Его зовут Митриш и его конвоируют два мага в Ваалар. Я даже не знаю, в какой части тракта они сейчас. Быть может, уже доехали, и я опоздала. Если так, то он потерян для меня навсегда.

Турцел крякнул, машинально потрогав свои усы в виде щетки под носом.

— А я-то думал, ты все знаешь…

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, как… Тогда в лесу, ты очень ловко провернула этот трюк. Много обо мне рассказала. И потом нашли вы меня в том проклятом доме в Костяном лесу, чтоб он трижды пропал. Прямо-таки очень ловко и быстро нашли…

— Откуда тебе знать, что быстро, ты же был в отключке.

— Звезды на небе сдвинулись не шибко круто. Был в отключке я не долго, — Имельда тяжко вздохнула… Как-то об этом она даже не задумывалась. Он ведь их проводник — конечно, он по звездам их вел, а может и не только по ним, но без них точно никуда. — Я не задавал лишних вопросов. Знаю, когда надо болтать, а когда держать язык за зубами.

— За это тебя Аргус и уважает, да?

Мужчина вновь удивленно крякнул, поцарапав затылок.

— Вот об этом я и говорю…

— Я не знаю всего, Тур. Может показаться так, но это заблуждение.

Мужчина какое-то время молчал, то и дело исподлобья поглядывая на девушку. Имельда из какого-то уважения к этому человеку старалась не улавливать его мыслей. Пусть скажет сам. Ведь он определенно пытался что-то сформулировать.

— В той деревне, что обернулась-то…

— Ага.

— …Монашка говорила, что ты отродье зла. — Имельда не стала уточнять, насколько близка к правде была сестра Марфа; девушка лишь усмехнулась этим выводам. — Кто-то может сказать, что я общался с тобой всего ничего. Несколько дней. Что можно узнать о человеке за несколько дней? Мало…

— Турцел, если ты не хочешь идти со мной, то…

— Я не закончил, — метнул в нее не обычно серьезный взгляд. — Мне хватило того времени, чтобы быть уверенным, что ты не зло. Я достаточно повидал на своем веку самых разных людей в самых разных местах. Поверь, я могу отличить злых от добрых.

— В этом мире нет добрых и злых людей, Тур. Вообще нет как такового добра и зла. Это не вода и масло, чтобы их четко

разграничивать.

— Возможно, ты и права. Наша жизнь — это месиво красок, чтобы все делить на белое и черное, но ты определенно не плохой человек. Вот так я думаю. Да.

Имельда снисходительно заулыбалась.

— Ты определенно знаешь меня недостаточно.

— Увиденного мне хватило.

— Многие люди, что окружают меня, страдают, Турцел. Большинство из них уже топчут пространство «за гранью». А кто-то уже и вовсе переродился, наверно… Я несу сплошное несчастье окружающим меня людям. Так что хорошо, что Мару сам ушел. Целее будет…

— Ой, ну ты чего разнылась? Давай, хватает. Не пытайся переубедить меня. Думаешь, злые люди кидаются спасать три жизни, когда вокруг них кишмя кишит нечисть? Или вдруг, на минуточку, ты думаешь, что какой-то чинуша кинулся бы спасать души погибших в той несчастной деревне? — Имельда молчала. — Ты пыталась спасти тонущих в озере. Я видел. И еще вернулась за мной. Кем бы ты ни была, но не пытайся убедить меня в том, что ты хуже, чем есть. Может ты и не идеальна, но и я не агнец Божий. Ты вообще знаешь, что я творил? Чем на жизнь… Ах, да… Скорее всего знаешь. Так что давай, заканчивай эту тягомотину. Гибнут вокруг нее, видите ли… А вокруг меня не гибнут? По моей вине три вагона затонуло с людьми!

— Не по твоей.

— Ну, это уже мелочи, — отмахнулся он, сурово глядя куда-то вперед.

— Ничего себе мелочи, — хохотнула слегка возмущенно девушка.

— Я не хочу думать об этом, — отрезал мужчина, — Сколько в мире погибает каждую минуту? Ты, некромант, скажи мне.

Имельда внимательно посмотрела на мужчину, с которого почти слезла маска балагура и весельчака, и пожала плечами.

— Много. Сотни тычач… Возможно. Я не веду счет.

— Вот! Если переживать о каждом погибшем, если переживать обо всем на свете, переживалка сломается.

— Но, если гибнут близкие? А если погибнет тот, кто ближе всех? Ты сам мне говорил о том, ради кого стоит жить. Если погибнет он?

— Ты некромант, в конце концов, или кто?

— Воскресить не так уж и просто.

— Тогда зачем вообще было становиться некромантом?

— Я… — Имельда запнулась, заморгала. Как донести до него, что каждая жизнь — это ценность? Как дать понять, что она чувствует, когда кто-то из близких ей людей гибнет? Как избавиться от чувства вины? Она не могла переспорить простого бандита без образования. И не могла донести своих мыслей. Оказалось, вести осмысленный диалог весьма трудная задача. Она разучилась это делать, никогда особо и не заморачиваясь над владением этим навыком. Она потерла с силой лоб. — Сколько тебе лет?

— Сорок два.

Девушка, молча, уставилась на него, взметнув в удивлении брови.

— По тебе не скажешь… — пробормотала.

— Только не начни выкать мне тут, — ехидно заулыбался, шмыгнув носом, — Хорош, да? Прекрасно сохранился, — он продолжал улыбаться, гордо вышагивая по грязи. Его эмоциональный диапазон был настолько широким и гибким, что Имельда не поспевала за бандитом. Вот он только был серьезным и хмурым и уже мгновение спустя он широко улыбался и радовался неизвестно чему.