Некроскоп
Шрифт:
— Товарищ Драгошани, это какое-то безумие, безумие! — слышались стенания, заглушавшие все остальные звуки, если, конечно, было что заглушать. — Они... зомби! Мертвецы! Как же мы можем убить мертвецов? Они приближаются, мой пулеметчик стреляет в них, пули разрывают их на части, но эти части, куски продолжают двигаться! Снаружи извивающиеся и ползущие отовсюду ошметки образовали целую гору у самой стены здания. Туловища, ноги, руки, кисти и ступни, просто отдельные кости наползают друг на друга, скоро эта куча вырастет до самых бойниц и проникнет сюда! Что тогда будет?
Драгошани зарычал и в этот момент
— Киф! Я знаю, что ты там, Киф! Так иди же сюда и давай навсегда с этим покончим!
— Они уже в особняке! — вновь раздались всхлипывания по радио. — Мы в ловушке! Мой пулеметчик сошел с ума! Он все время что-то бессвязно бормочет, даже когда стреляет! Я захлопнул стальную дверь, но они продолжают стучать и пытаются проникнуть сюда! Я видел их! Перед тем как я захлопнул дверь, сюда просунулась чья-то обтянутая кожей рука, я ударил прямо по ней, она отлетела внутрь, сюда, и теперь эта рука — Бог мой, рука! — извивается возле самых моих ног, хочет забраться выше! На меня! Я снова и снова отшвыриваю ее, но она возвращается! Вот видите!? Видите!? Снова! Снова!
И голос превратился в истерический, безумный смех.
Одновременно с этими идиотскими воплями, доносившимися по радио, из приемной раздался крик ужаса, вырвавшийся у Юла Галенского.
— Лестница! Они поднимаются по лестнице!
Он завизжал, как девчонка от страха, он никогда ни с кем не воевал и не дрался — он был всего лишь секретарь, писарь, но не солдат. А уж опыта, подобного сегодняшнему, не было вообще ни у кого.
Дежурный офицер стоял возле окна. Лицо его было белым, как мел, он весь дрожал. Но, услышав вопли, доносившиеся из соседней комнаты, он схватил автомат и бросился на выручку Галенскому, в ужасе пятившемуся от двери, ведущей на лестницу. По пути офицер прихватил несколько гранат, лежавших на столе Драгошани. “Ну хоть этот похож на настоящего мужчину”, — подумал Борис.
Снаружи послышался ужасный вопль дежурного офицера, ругань и проклятия, потом треск автоматных очередей и взрывы гранат, брошенных в пролет лестницы. Едва стихло эхо взрывов, вновь заговорило радио — оттуда донесся предсмертный вой неизвестного охранника:
— Нет! Нет! Мать пресвятая Богородица! Мой пулеметчик застрелился! Они лезут сюда через бойницы! Руки без кистей! Головы без тел! Я последую за пулеметчиком, потому что все равно это конец, а он по крайней мере уже не видит этого! Будь прокляты эти... останки! Они ползут между гранатами! Нет, только не это!!
Раздалось клацанье чеки гранаты, потом крик, какие-то нечленораздельные звуки, шум и, наконец, сильнейшие помехи в эфире, после которых все стихло.
Теперь по радио слышались лишь слабые естественные шумы эфира. И неожиданно в особняке в Бронницах наступила странная тишина...
Но длилась она недолго. Одновременно с ворвавшимся в приемную офицером, за спиной которого вся лестница была окутана дымом и поднимающимися снизу облаками зловонной копоти, из бесконечности Мёбиуса возник Гарри Киф в сопровождении двух татарских воинов. Они появились в приемной как по мановению волшебной палочки, словно кто-то щелкнул выключателем, — и они немедленно возникли.
Услышав вопль безграничного
Оскалившись, с застывшим на лице выражением беспредельного страха и отчаяния, бормоча что-то нечленораздельное, офицер поднял автомат... но тут же был сбит с ног и с невероятной силой отброшен назад, к лестнице, лицо его превратилось в кровавую кашу. Гарри в упор всадил в него последний оставшийся в дробовике заряд.
В следующее мгновение спутники Гарри занялись Галенским, который, спрятавшись позади письменного стола, ползал в углу на четвереньках и бормотал себе под нос какую-то бессмыслицу. А Гарри Киф перешагнул порог бывших внутренних апартаментов Григория Боровица. Драгошани в этот момент смахнул со стола ставшее бесполезным радиопереговорное устройство, потом обернулся и увидел Гарри. Его огромный рот раскрылся от удивления, красные глаза ярко загорелись. Указывая дрожащей рукой в сторону Гарри, он зашипел, как змея. На краткий миг они застыли лицом к лицу.
Со времени их единственной встречи оба очень изменились, но по-разному. С Драгошани произошла просто разительная метаморфоза. Гарри, конечно, узнал его, но при иных обстоятельствах ему это едва ли удалось бы. Сам же он в целом сохранил основные черты своей личности. Гарри унаследовал таланты множества людей и теперь превратился в поистине выдающегося представителя рода человеческого. Эти двое являли собой полную противоположность друг другу, они были врагами, и в ту секунду, когда они, замерев, всмотрелись друг в друга, оба хорошо это поняли...
Драгошани увидел в руках у Гарри дробовик, но он и не подозревал, что оружие стало уже бесполезным. Шипя от ненависти, в любой момент ожидая выстрела, Драгошани нагнулся к дубовому столу Боровица в поисках автомата. Перевернув дробовик, Гарри шагнул вперед и со всего размаху опустил приклад на голову и шею некроманта. Драгошани отлетел в сторону, автомат с глухим стуком упал на ковер. Ударившись о стену, Драгошани на несколько мгновений замер, приникнув к ней, а потом вдруг скорчился. И тут он увидел, что дробовик Гарри раскололся надвое, а сам Гарри лихорадочно шарит глазами по комнате в поисках другого оружия. Он, Драгошани, получил наконец преимущество, ибо не нуждался ни в каком оружии, чтобы покончить раз и навсегда с этим человеком!
Жуткие крики и бормотание Галенского, доносившиеся из соседней комнаты, неожиданно стихли. Гарри попятился к полуоткрытой двери, но Драгошани не мог позволить ему уйти. Он рванулся вперед, схватил Гарри за плечо и без всякого усилия удержал его на расстоянии вытянутой руки.
Загипнотизированный ужасным выражением его липа, Гарри был не в силах отвести взгляд от Драгошани. Глотая ртом воздух, он чувствовал, что его вот-вот раздавит невероятно сильная рука этого существа.
— Да, трепещи! — взревел Драгошани. — Трепещи, как пес, и сдохни, как собака!