Некровные узы
Шрифт:
— Вижу, ты уже успела принять душ. Это хорошо. Барселона ждёт, Тина.
И снова забыв обо всём, я залюбовалась скульптурной линией его скул и тем, как белая футболка облегала широкие плечи. В повседневной одежде и со слегка растрёпанными волосами Алекс казался совсем молодым. Ему повезло быть обладателем от природы гладкой оливковой кожи, которая не выдавала ни намёка на его возраст. Однако, у меня никогда бы не повернулся язык назвать его парнем. Он был мужчиной, и ни на секунду не позволял об этом забыть.
Наспех высушив волосы, я натянула фиалкового цвета платье с открытыми плечами,
— Где ты был? — поинтересовалась я, пока мы ехали в лифте.
Засунув руки в карманы серых слаксов, Алекс неопределённо пожал плечами.
— Навестил пару магазинов.
Я решила не цепляться к словам, потому что в тот момент меня разрывало от возбуждения из-за предстоящей прогулки. Алекс и я будем бродить по шумным улочкам Барселоны, есть мороженое, держаться за руки… Три дня он будет только моим.
В течение двух часов я протащила Алекса по всем своим любимым достопримечательностям — Собор Святого Креста и Святой Евлалии, Храм Святого семейства, к величественному зданию Театра Тиволи. Ещё около часа мы бродили по площади Каталонии, где Алекс терпеливо ждал пока я накормлю голубей специально купленной для этого пистолой. На проспекте Пасео Де Грасия я невольно застыла около витрины «Луи Вуиттон», залюбовавшись саквояжем с ярко-розовым рисунком в стиле граффити. Я не слишком любила этот набивший оскомину принт, но эта модель поразила меня своей неординарностью. Со вздохом оторвав взгляд от пленительного зрелища, я потянула Алекса дальше. Тот пробормотал что-то себе под нос и, взяв меня под локоть, впихнул внутрь магазина. Ткнув консультанту пальцем в объект моего восхищения, коротко бросил:
— Её.
Я открыла рот, чтобы возразить, но слова наглым образом застряли где-то в горле. Я ужасно хотела эту сумку.
— Спасибо, Алекс! Спасибо! Она такая прекрасная, правда? — неустанно тараторила я, когда мы покинули бутик. — Знаю, это неправильно отдавать такие суммы за кусок кожи с ручками... и даже не понимаю, почему получаю от этого такое удовольствие, но я обожаю сумки. Я даже как-то пыталась встать в очередь на «Биркин», говорят, в Швейцарии с этим проще, — раскрыв бумажный пакет, втянула носом запах дорогой кожи. — Она чудесная… Ты чудесный... Я так счастлива сейчас, ты и представить себе не можешь.
Алекс, с лёгкой ухмылкой внимавший моему восторженному щебету, сузил глаза.
— Даже несмотря на то, что твой отец в тюрьме?
Улыбка за долю секунды слетела с моего лица. Боже, он прав. Я эгоистка. Как я могу быть счастливой, когда папа мучается в тюрьме? Перебирает чьё-то грязное бельё, спит в камере и ест некачественную пищу. А я в это время радуюсь новой дорогой сумке и фантазирую о своём счастливом будущем.
— Это был не упрёк, Тина, — Алекс изучал моё расстроенное лицо. — Каждый человек в душе большой эгоист. Стремление быть счастливым заложено в нашем подсознании. Как бы мы ни старались, мы не можем переживать страдания других людей, даже родственников, как свои. Твой отец пробудет за решёткой пятнадцать лет. Это нормально, что ты учишься быть счастливой, независимо от того, как плохо ему сейчас. В этом нет ничего постыдного.
—
— Я всего лишь хочу сказать, что ты имеешь право радоваться без угрызений совести. Ты не обязана расплачиваться за ошибки отца собственным счастьем.
Я нахмурилась. Мы никогда не обсуждали отца с Алексом, и я не знала, что он думает по поводу его заключения, поэтому то, что он считал папу виновным, стало для меня неприятным сюрпризом.
— Мой отец не виновен. Он бы никогда не стал брать взятки. Колтон Эрриксон самый честный человек из тех, кого я знаю. Его подставили. Он перешёл кому-то дорогу, вынеся обвинительный приговор, и сейчас расплачивается за свою бескомпромиссность. И от этого я чувствую себя ужасно. Ты и представить не можешь, каково это — знать, что ты бессилен помочь человеку, которого любишь.
— Поверь, Тина, я знаю, - во взгляде Алекса полыхнуло тёмное пламя, но в ту же секунду погасло. — Я проголодался. Думаю, и ты тоже.
Когда мы вошли в ресторан, я всё ещё немного злилась на него за предположение о виновности моего отца. Я не понимала, как прожив с ним под одной крышей, он мог подозревать его во взяточничестве.
— Хватит дуть губы, Тина, — произнёс Алекс, не отрывая взгляда от меню. — Не будем портить хороший вечер.
Жестом подозвав официанта, он заказал два стейка с зелёным салатом и минеральную воду с соком, после чего вопросительно посмотрел на меня.
— Выберешь десерт?
Наши длительные прогулки и, правда, навеяли на меня зверский аппетит. Решив ненадолго забыть о своей праведной злости, я открыла страницу со сладостями, чувствуя, как во рту собирается слюна.
— Сантьяго, пожалуйста.
Как только официант ушёл, за столом воцарилась тишина. Мысли об отце полностью завладели мной, затмевая очарование этого дня.
— Ты сидел в тюрьме, — я подняла на Алекса глаза, — каково это?
Он откинулся на стуле и слегка склонил голову вбок.
— Ничего приятного в этом нет, Тина. Первые дни кажется, что всё это происходит не с тобой. Ты то и дело ждёшь, что кто-то войдёт в камеру и скажет, что это ошибка, и ты можешь вернуться домой. С каждым днём эта надежда тает, потому что ничего не меняется. Проснувшись, ты видишь всё тот же серый потолок, койка под тобой всё такая жёсткая и холодная, и всем вокруг безразлично есть ты или нет.
Мои ладони, лежащие на столе, задрожали. Папа... Бедный Алекс.
— Сколько тебе тогда было? — я опустила взгляд на накрахмаленную скатерть.
— Мне только исполнилось пятнадцать.
— Пятнадцать?! — от шока мой голос стал высоким и тонким. — Совсем ребёнок... Но... как?
— Это длинная и не самая весёлая история, Тина, — Алекс не делал попытки улыбнуться. — Я тебе обязательно её расскажу позже. Лучше скажи, чем тебе так нравится Испания?
— Архитектура, история... пляжи и море, — пробормотала я, мысленно всё ещё пытаясь обработать полученную информацию. За что мог угодить в тюрьму подросток?