Некровные узы
Шрифт:
Глава 20
Свидание
— Я ничего не скажу Алле, если ты не хочешь.
— Спасибо.
— Но, знаешь, у меня правда не вяжется такое с ней. Алла заменила мне мать. Я с ней гораздо ближе, чем с отцом. Мне сложно представить, что она могла отказаться от своего ребенка.
— Тем не менее это так.
Ваня гладит меня по волосам и спине успокаивающими движениями. Я прикрываю глаза и нежусь в его объятиях. Боже, как же я влюблена в него. И если мои чувства взаимны, то я самая счастливая
А все остальное — его отец, его бывшая девушка, Алла… Да по фиг мне на них всех.
— Куда ты хочешь отправиться на наше первое свидание? — спрашивает на ухо.
Я рдею от такого вопроса. Еще никогда слово «свидание» не доставляло мне столько удовольствия.
— Не знаю. Мне без разницы.
Главное, что с тобой, добавляю мысленно.
— Тогда поехали в центр, а там решим?
Киваю.
Даже погода смилостивилась сегодня над нами. На улице светит яркое солнце и почти нет ветра. В воздухе наконец-то запахло весной. Мы собираемся быстро и едем в центр Москвы. Можно сказать, мы и так в нем, Ваня живет возле Садового кольца.
Мы приезжаем на Кропоткинскую, Ваня находит место для парковки, и мы идем гулять. Держимся за руки и бесцельно бродим по бульварам и маленьким улочкам. Много разговариваем. Обо всем на свете. Рассказываем друг другу о себе.
Мне кажется, с каждым вылетающим из Ваниного рта словом я влюбляюсь сильнее. Я не могу перестать любоваться им. А каждый раз, когда Ваня внезапно останавливается посреди улицы, чтобы поцеловать меня, то вовсе умираю от восторга.
— А почему ты взял меня на работу? — задаю давно интересующий вопрос.
Я пришла в «Флай», потому что хотела посмотреть на свою биологическую мать. Но почему Ваня решил выбрать меня, даже не посмотрев на остальных кандидатов на должность?
— Потому что ты мне понравилась.
Резко останавливаюсь на тротуаре и удивленно на него гляжу.
— В смысле?
— Я сразу обратил внимание, что ты очень красивая, поэтому взял тебя к себе в департамент.
Несколько раз моргаю.
— То есть, ты взял меня не из-за моих профессиональных качеств?
— Нет.
У меня аж челюсть отвисает. Я не знаю, как реагировать на такую правду. Я-то думала, Ваня увидел во мне профессионального специалиста…
— А если бы я тебе не понравилась, ты бы меня не взял?
— Нет.
Снова моргаю. Мне нужно осознать это.
— Поэтому у тебя женский коллектив? — спрашиваю возмущенно. — Ты всех так принимаешь на работу?
Ваня смеется.
— Только тебя, — он притягивает меня за талию и быстро целует в губы. — Клянусь, у меня первый раз такое было. Но я сразу на тебя запал. И, конечно, я не мог допустить, чтобы такая привлекательная девушка бесследно исчезла. А вдобавок к обалденной внешности ты оказалась настоящим профессионалом. Так что, сама понимаешь, у меня не было шансов устоять перед тобой, — снова целует меня в губы. — Не обижайся. Разве плохо, что ты понравилась мне
Нет, конечно, не плохо. Даже хорошо. И очень приятно. Но, блин, я думала, Ваня взял меня, потому что ему понравились мои профессиональные качества!
Он снова целует меня в губы. Поцелуй долгий и тягучий, я чувствую, как Ваня говорит им: «Ну пожалуйста, прости меня».
А разве я могу обижаться на Ваню? Нет, не могу. Я слишком сильно влюблена в него, чтобы обижаться на такую ерунду. Поэтому с удовольствием отвечаю на поцелуй, с наслаждением смакуя прикосновение его губ к своим.
Мы доходим до Третьяковской галереи. Я затаскиваю Ваню внутрь, и он покупает билеты.
— Когда ты последний раз была в Третьяковке? — спрашивает, когда заходим в первый зал с картинами.
— Где-то год назад. А ты?
— В школе, в классе десятом, наверное. Нас водили на экскурсию.
— Давно.
Мы бродим по залам. Ваня совсем ничего не понимает в живописи, но слушает с умным видом, когда я рассказываю ему про ту или иную картину.
А я в Третьяковке была раз десять. Любовь к искусству мне привили родители. Я люблю ходить сюда как на специальные выставки, так и для того, чтобы посмотреть постоянную экспозицию.
— Откуда ты все это знаешь? — спрашивает, когда я заканчиваю вещать про очередную знаменитую картину.
— Мама рассказывала.
Мама, естественно, не Алла.
После Третьяковки мы обедаем в ресторане. Ваня садится со мной на диван и обнимает. Сдерживать на публике чувства становится сложнее.
Наши поцелуи, объятия и прикосновения становятся откровеннее. По тяжелому дыханию Вани мне в шею догадываюсь, что он уже на грани. И я тоже… Сегодня спать в разных комнатах точно не получится.
Спать!
У нас и до ночи дотерпеть не получается. Мы возвращаемся домой в три часа дня и с порога начинаем сбрасывать одежду. Когда, целуясь, доходим до Ваниной комнаты, я уже в нижнем белье, а он голый по пояс.
В спальне темно, окна зашторены. Замерев у кровати, мы завороженно смотрим друг на друга в полумраке. Глаза Вани возбужденно блестят, дыхание стало тяжелым и тягучим.
Я с наслаждением веду ладонями по его сильным рукам, глажу плечи, поднимаюсь к шее, затем опускаюсь на спину. Каждая мышца на его теле напряжена. Я подаюсь вперед и целую ключицу.
Хриплый стон срывается с его губ. Ваня на ощупь расстегивает мой лифчик. Я даю ему соскользнуть с рук и упасть на пол. Продолжаю целовать Ваню. Моя возбужденная грудь касается его груди.
Издав еще один нетерпеливый рычащий сон, Ваня сдается и валит меня на кровать. Мгновение мы смотрим друг другу в глаза. Мое сердце бьется в ушах, в крови разыгрался адреналин от предвкушения, а внизу живота завязался тугой узел.
Я готова признаться в любви прямо сейчас. И, клянусь, неконтролируемое признание сорвалось бы с губ, если бы Ваня не опередил меня глубоким поцелуем.