Некуда
Шрифт:
– Нет, не видал.
– Хотите, сейчас ее выпишем?
– Как вам угодно.
– Вам как угодно?
Райнер слегка покраснел, а Женни зажгла свечечку и написала несколько строчек к Лизе.
– Няня, милая! возьми извозчика, прокатайся, – сказала она Абрамовне.
– Куда это, матушка?
– Привези Лизу.
– Это в вертеп-то ехать!
Райнер и Женни засмеялись.
– Ну давай, давай съезжу, – отвечала старуха, через десять минут оделась и отправилась в вертеп.
В
– Уморительный маскарад! – говорил Розанов тулупу.
– Именно уморительный, потому что умариваешься, как черт, – отвечал тулуп.
– И долго вы еще здесь проиграете?
– Нет: птица сейчас юркнула куда-то сюда. Сейчас вынырнет, а дома там его ждут.
– Да что это, вор, что ли?
– Какой вор! Иностранец по политическому делу: этих ловить нетрудно.
– А кто такой, если можно?
– Райнер какой-то.
– Черт его знает, не знаю, – отвечал Розанов и, пожав руку переодетого в тулуп, пошел, не торопясь, по улице и скрылся в воротах дома, где жили Вязмитиновы.
Райнер преспокойно сидел с Евгенией Петровной у печки в ее спальне, и они не заметили, как к ним через детскую вошел Розанов, поднявшийся по черной лестнице.
Войдя в спальню, Розанов торопливо пожал руку хозяйки и, тронув слегка за плечо Райнера, поманил его за собою в гостиную.
– Вас сейчас схватят, – сказал он без всяких обиняков и в сильном волнении.
– Меня? Кто меня схватит? – спросил, бледнея, Райнер.
– Известно, кто берет: полиция. Что вы сделали в это время, за что вас могут преследовать?
– Я, право, не знаю, – начал было Райнер, но тотчас же ударил себя в лоб и сказал: – ах боже мой! верно, эта бумага, которую я писал к полякам.
Он вкратце рассказал известную нам историю, поскольку она относилась к нему.
Подозрения его были верны: его выдавала известная нам записка, представленная в полицейский квартал городовым, поднявшим бумажник Красина.
– Кончено: спасенья нет, – произнес Розанов.
– Господи! к счастию, вы так неосторожно говорили, что я поневоле все слышала, – сказала, входя в гостиную, Вязмитинова. – Говорите, в чем дело, может быть, что-нибудь придумаем.
– Нечего придумывать, когда полиция следит его по пятам и у вашего дома люди.
– Боже мой! Я поеду, отыщу моего мужа, а вы подождите здесь. Я буду просить мужа сделать все, что можно.
Розанов махнул рукой.
– Муж ваш не может ничего сделать, да и не станет ничего делать. Кто возьмет на себя такие хлопоты? Это не о месте по службе попросить.
Над дверью громко раздался звонок и, жалобно
Розанов и Женни остолбенели. Райнер встал совершенно спокойный и поправил свои длинные русые волосы.
– Муж! – прошептала Женни.
– Полиция! – произнес еще тише Розанов.
– Бегите задним ходом, – захлебываясь, прошептала Женни и, посадив на кушетку ребенка, дернула Райнера за руку в свою спальню.
– Невозможно! – остановил их Розанов, – там ваши люди: вы его не спасете, а всех запутаете.
Ребенок, оставленный на диване в пустой гостиной, заплакал, а над дверью раздался второй звонок вдвое громче прежнего.
За детскою послышались шаги горничной.
– Сюда! – кликнула Женни и, схватив Райнера за рукав, толкнула его за драпировку, закрывавшую ее кровать.
Девушка в то же мгновение пробежала через спальню и отперла дверь, над которою в это мгновение раздался уже третий звонок.
Розанов и Женни ни живы ни мертвы стояли в спальне.
– Что это ты, матушка, ребенка-то одного бросила? – кропотливо говорила, входя, Абрамовна.
– Так это ты, няня?
– Что такое я, сударыня?
– Звонила?
– Да я же, я, вот видишь.
– А мы думали… что ты по черной лестнице войдешь.
– Нос там теперь расшибить.
Евгения Петровна немножко оправилась и взяла ребенка.
– Не поехала, – сказала няня, входя и протягивая руки за ребенком.
Женни вспомнила, что няня ездила за Лизой.
– Не поехала? – переспросила она ее. – Отчего же она не поехала?
– А не поехала, да вот тебе и только. Знаешь, чай, у ней сказ короток.
Женни была как на ножах. Мало того, что каждую минуту за драпировку ее спальни могли войти горничная или Абрамовна, туда мог войти муж, которого она ожидала беспрестанно.
Женни вертелась около опущенных занавесок драпировки и понимала, что, во-первых, ее караульное положение здесь неестественно, а во-вторых, она не знала, что делать, если горничная или няня подойдет к ней и попросит ее дать дорогу за драпировку.
Бедная женщина стояла, держа палец одной руки у рта, а другою удерживая крепко стучавшее сердце.
– Что нам делать? – шепнула она Розанову. Тот пожал плечами и поникнул головою в совершенном недоумении.
Вязмитинова неслышными шагами подвинулась за занавеску, и через полминуты Розанов услыхал, как щелкнул замок в ее ванной. Вслед за тем Женни выскочила, как бы преследуемая страшным привидением, схватила со стола свечу и побежала через зал и гостиную в кабинет мужа. Во все это время она судорожно совала что-то в карман своего платья и, остановясь у мужниного письменного стола, что-то уронила на пол.