Некуда
Шрифт:
Белоярцев начал скоромить.
Он сделал гримасу и запел несколько в нос солдатским отхватом:
Ты куды, куды, еж, ползешь? Ты куды, куды, собачий сын, идешь? Я иду, иду на барский двор, К Акулини Степановне, К Лизавети Богдановне.– «Стук, стук у ворот», – произнес театрально Завулонов.
– «Кто там?» – спросил
Завулонов отвечал:
– «Еж».
– «Куда, еж, ползешь?»
– «Попить, погулять, с красными девушками поиграть».
– «Много ли денег несешь?»
– «Грош».
– «Ступай к черту, не гож».
Пьяный хор подхватил припевом, в котором «еж» жаловался на жестокость красных девушек, старух и молодушек.
Это была такая грязь, такое сало, такой цинизм и насмешка над чувством, что даже Розанов не утерпел, встал и подошел к Райнеру.
Через несколько минут к ним подошел Ярошиньский.
– Какое знание народности! – сказал он по-французски, восхищаясь удалью певцов.
– Только на что оно употребляется, это знание, – ответил Розанов.
– Ну, молодежь… Что ее осуждать строго, – проговорил снисходительно Ярошиньский.
А певцы все пели одну гадость за другою и потом вдруг заспорили. Вспоминали разные женские и мужские имена, делали из них грязнейшие комбинации и, наконец, остановясь на одной из таких пошлых и совершенно нелепых комбинаций, разделились на голоса. Одни утверждали, что да, а другие, что нет.
На сцене было имя маркизы: Розанов, Ярошиньский и Райнер это хорошо слышали.
– Что там спорить, – воскликнул Белоярцев: – дело всем известное, коли про то уж песня поется; из песни слова не выкинешь, – и, дернув рукою по струнам гитары, Белоярцев запел в голос «Ивушки»:
Ты Баралиха, Баралиха, Шальная голова, Что ж ты, Баралиха, Невесела сидишь? – Что ж ты, Баралиха, Невесела сидишь? —подхватывал хор и, продолжая пародию, пропел подлейшее предположение о причинах невеселого сиденья «Баралихи».
Розанов пожал плечами и сказал:
– Это уж из рук вон подло.
Но Райнер совсем не совладел собой. Бледный, дрожа всем телом, со слезами, брызнувшими на щеки, он скоро вошел в залу и сказал:
– Господа, объявляю вам, что это низость.
– Что такое? – спросили остановившиеся певцы.
– Низость, это низость – ходить в дом к честной женщине и петь на ее счет такие гнусные песни. Здесь нет ее детей, и я отвечаю за нее каждому, кто еще скажет на ее счет хоть одно непристойное слово.
Вмешательством Розанова, Ярошиньского и Рациборского сцена эта прекращена без дальнейших последствий.
Райнера
Но у певцов уже не заваривалось новое веселье. Они полушепотом подтрунивали над Райнером и пробовали было запеть что-то, чтобы не изобличать своей трусости и конфуза, но уж все это не удавалось, и они стали собираться домой.
Только не могли никак уговорить идти Барилочку и Арапова. Эти упорно отказывались, говоря, что у них здесь еще дело.
Бычков, Пархоменко, Слободзиньский, Белоярцев и Завулонов стали прощаться.
– Вы не сердитесь, Райнер, – увещательно сказал Белоярцев.
– Я и не сердился, – отвечал тот вежливо.
– То-то, это ведь смешно.
– Ну, это мое дело, – проговорил Райнер, высвобождая слегка свою руку из руки Белоярцева.
Переходя через залу, компания застала Арапова и Барилочку за музыкальными занятиями.
Барилочка щипал без толку гитару и пел:
Попереду иде Согайдачный, Що проминяв жинку На тютюн да люльку, Необачный.А Арапов дурел:
Славься, свобода и честный наш труд!Как их ни звали, чем ни соблазняли «в ночной тишине», – «дело есть», – отвечал коротко Арапов и опять, хлопнув себя ладонями по коленям, задувал:
Славься, свобода и честный наш труд!А Барилочка в ответ на приглашение махал головой и ревел:
Эй, вирныся, Согайдачный, Возьми свою жинку, Подай мою люльку, Необачный.Бычков пошел просить Розанова, чтобы он взял Арапова.
Когда он вошел в спальню Рациборского, Райнер и Розанов уже прощались.
– Вот то-то я и мувю, – говорил Ярошиньский, держа в своей руке руку Розанова.
– Да. Надо ждать; все же теперь не то, что было. «Сила есть и в терпенье». Надо испытать все мирные средства, а не подводить народ под страдания.
– Так, так, – утверждал Ярошиньский.
– По крайней мере верно, что задача не в том, чтобы мстить, – тихо сказал Райнер.
– Народ и не помышляет ни о каких революциях.
– Так, так, – хлопы всегда хлопы.
– Нет, не то, а они благодарны теперь, – вот что.
– Так, так, – опять подтвердил Ярошиньский, – як это от разу видать, что пан Розанов знает свою краину.
– К черту этакое знание! – крикнул Бычков. – Народ нужно знать по его духу, а в вицмундире его не узнают.