Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра
Шрифт:
На заднем дворе возле моей машины меня поджидал недовольный майор Зануддер.
— Опять никаких датских книг, агент Нонетот! — процедил он, вручая мне отчет. — Еще один провал, и я подам рапорт наверх!
Я смерила его гневным взглядом, шагнула к нему и ткнула пальцем в грудь.
Как минимум до Суперкольца Скользом не должен обо мне вспоминать.
— Вы обвиняете меня в собственных неудачах?
— Ну, то есть, я хочу сказать…
Он несколько сбавил тон и нервно попятился.
— Удвойте усердие, майор Зануддер, или я смещу вас! Понятно?
Последние
— К-к-к-конечно, — проблеял Зануддер. — Я сам во всем виноват.
— Вот и хорошо, — выпрямилась я. — Завтра нагрянете с обыском в Гильдию австралийских писателей в Вуттон-Бассетте.
Зануддер вытер лоб и отдал честь.
— Как скажете, мисс Нонетот!
Я надеялась объехать разномастную толпу журналистов и телевизионщиков, но они проявили настойчивость, достойную лучшего применения, и мне пришлось остановиться.
— Мисс Нонетот, — начал корреспондент «ЖАБ-спортс», отпихивая пятерых или шестерых конкурентов, пытавшихся поймать наиболее удачный ракурс моего лица, — какова ваша реакция на то, что пятеро лучших игроков «Суиндонских молотков» ушли из команды под угрозой смерти?
Это стало для меня новостью, но я не подала виду.
— Мы в процессе набора новых игроков…
— Мисс менеджер, но раз у вас в команде только пять человек, не лучше ли сразу сдаться?
— Мы выйдем на поле, уверяю вас.
— А как вы прокомментируете слух, будто «Редингские громилы» выписали себе в форварды знаменитого «Костолома» Макгада?
— Так же, как и всегда: Суперкольцо станет крупнейшей победой Суиндона.
— Кое-кто считает вас неспособной исполнять обязанности менеджера команды вследствие вашего чрезвычайно противоречивого решения поставить Биффо в защиту.
— Положение игроков на поле находится в процессе обсуждения и зависит от мистера Буженэна. А теперь прошу прощения…
Мотор завелся, и здание ТИПА осталось позади, а репортеры бежали следом и выкрикивали вопросы. Я снова оказалась на пике популярности, и мне это совершенно не нравилось.
Я успела домой как раз вовремя, избавив маму от приготовления очередной порции чая для Пятницы.
— Восемь рыбных палочек! — прошептала она, потрясенная аппетитом внука. — Восемь!
— Это еще ничего, — утешила я ее, пряча полученный чек в новом заварочном чайнике и щекоча Пятницу за ушком. — Ты еще не видела, сколько бобов он может съесть!
— Телефон трезвонил целый день. Какой-то Обри, угрозы убийства и прочие ужасы.
— Я ему перезвоню. А как зоопарк?
— О-о-о! — мурлыкнула она, поправила прическу и выплыла из кухни.
Я подождала, пока она свернет за угол, и наклонилась поближе к Пятнице.
— А Бисмарк и бабушка… целовались?
— Tempor incididunt un labore, — загадочно ответил он, — et dolore magna aliqua.
— Надеюсь, дорогой, это означает «однозначно нет», — прошептала я, наполняя его бутылочку.
По ходу дела я заметила
Я крепко сжала кулак, схватила трубку и набрала номер.
— Алло, — послышался голос Лондэна.
— Это Четверг.
— Четверг! — воскликнул он со смесью облегчения и тревоги. — Что с тобой случилось? Я ждал тебя в спальне, а потом услышал, как внизу хлопнула дверь. Я что-то сделал не так?
— Нет, Лонд, все так. Просто тебя опять устранили.
— Меня до сих пор нет?!
— Конечно, ты есть!
Повисла долгая пауза. Слишком долгая. Я посмотрела на руку. Обручальное кольцо снова исчезло. Я вздохнула, положила трубку и с тяжелым сердцем вернулась к Пятнице.
Купая сына, я позвонила Обри и постаралась убедить его плюнуть на дезертиров. Велела продолжать тренировки и пообещала доставить ему новых игроков. У меня не имелось на этот счет никаких идей, но капитана я в данное обстоятельство посвящать не стала. Просто заверила, что все на мази.
— Ладно, мне пора, — сказала я ему наконец. — Надо вымыть Пятнице голову, а одной рукой этого никак не сделать.
Вечером, когда я читала Пятнице «Пиноккио», на шкафу в моей комнате материализовался здоровенный полосатый котище. Возник он не сразу: сначала обозначился кончик хвоста, а под конец появилась широкая улыбка. На заре своей карьеры в «Алисе в Стране чудес» он звался Чеширским Котом, но, поскольку границы графства перенесли, теперь он именовался Единственным и полномочным представителем уоррингтонских котов, однако выговорить сей титул удавалось не всякому, и поэтому в основном его называли менее официально — Бывшим Чеширским Котом или просто Котом. На самом деле его звали Арчибальд, но так обращаться к нему дозволялось только его маме в моменты их редких встреч.
Он очень тесно сотрудничал с беллетрицией, где заведовал Великой библиотекой — разветвленным и почти бесконечным хранилищем всех когда-либо написанных книг. Он служил обербиблиотекарем и знал все обо всех книгах, находившихся на его попечении: читают их в данный момент или нет, и если да, то кто, — все, кроме того, персонажем какой из них являлся Хоули Ган. Пятница захихикал и вытянул в ту сторону пальчик, когда Кот завершил появление и воззрился на нас с застывшей на мордочке улыбкой, с интересом прислушиваясь к чтению.
— Привет! — поздоровался он, как только я закончила, поцеловала Пятницу и погасила ночник. — У меня есть для тебя кое-какая информация.
— О чем?
— О Хоули Гане.
Я снесла Кота вниз, где он устроился на микроволновке, пока я заваривала чай.
— И что ты выяснил?
— Я выяснил, что жрец — это не тот, кто все время жрет, а такой древний священник.
— Я имела в виду Гана.
— А. Ну да. Я провел тщательнейшее расследование, и такого персонажа нет ни в Великой библиотеке, ни в Кладезе Погибших Сюжетов. Откуда бы он ни взялся, он не из опубликованной прозы, поэзии, анекдота, документалистики или книги по рукоделию.