Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра
Шрифт:
— Что он сказал?
— Не знаю, — ответила я. — Он говорит на «лорем ипсум». Это такая квазилатынь, которую наборщики используют для демонстрации шрифтов.
Лондэн поднял бровь.
— Ты что, шутишь?
— В Кладезе Погибших Сюжетов она применяется сплошь и рядом.
— Где?!
— В том месте, где все литературные про…
— Довольно! — сказал Лондэн, хлопая в ладоши. — Не годится рассказывать всякую небывальщину на пороге. Входи и расскажи мне все.
Я покачала головой и посмотрела на него.
— Что
— Мама сказала, что Маргариточка Муттинг в городе.
— Наверное, работу получила здесь.
— Правда? — с подозрением спросила я. — А ты откуда знаешь?
— Она работает на моего издателя.
— И ты с ней не встречался?
— Определенно нет!
— Поклянись!
Он поднял руку.
— Слово скаута.
— Ладно, — медленно произнесла я. — Я тебе верю. — И постучала пальцем по губам. — Не войду, пока не получу один прямо здесь!
Лондэн улыбнулся и обнял меня. Мы нежно поцеловались, и меня пронзила дрожь.
— Consequat est laborem, — сказал Пятница, присоединяясь к нашим объятиям.
Мы вошли в дом, и я поставила отпрыска на пол. Его зоркие глазки обшарили дом в поисках чего-нибудь подходящего для опрокидывания на себя.
— Четверг…
— Да?
— Давай считать ради удобства, что меня все же устраняли.
— Ну?
— Тогда всего, что случилось с той минуты, как мы расстались возле здания ТИПА, на самом деле не было?
Я крепко обняла его.
— Было, Лондэн. Этого не должно было быть, но оно было.
— Значит, я страдал по-настоящему?
— Да. И я тоже.
— Когда я жалел, что не увижу тебя растолстевшей… кстати, у тебя фотографий не осталось?
— Вряд ли. Но если обещаешь вести себя хорошо, я покажу тебе растяжки.
— Жду не дождусь.
Лондэн снова поцеловал меня и воззрился на Пятницу, и по его лицу расплылась дурацкая улыбка.
— Четверг!
— Да?
— У меня есть сын!
Я решила его поправить.
— Нет, у нас есть сын.
— Да. Ну, — сказал он, потирая руки, — думаю, ты не прочь поужинать. Ты по-прежнему любишь рыбный пирог?
Раздался грохот: Пятница обнаружил в гостиной вазу и своротил ее. Рассыпаясь в извинениях, я принялась подметать и вытирать пол, а Лондэн сказал, что это пустяки, но дверь в кабинет все же закрыл. Он приготовил ужин на двоих, и я выспросила у него обо всем, чем он занимался, будучи неустраненным, если это вообще имело какой-то смысл, а сама рассказала ему о миссис Ухти-Тухти, словесных бурях, Мелани и всем остальном.
— Значит, граммазиты — это такие паразиты, которые живут в книгах?
— Именно так.
— И если ты не найдешь клона Шекспира, то мы потеряем «Гамлета»?
— Угу.
— И победа в Суперкольце каким-то образом связана с предотвращением ядерной войны?
— Да. Я могу снова переехать к тебе?
— Ящик для носков оставлен, как ты любишь.
Я улыбнулась.
— По алфавиту, слева направо?
— Нет,
Но было поздно. Я прижала его к полу и принялась щекотать. Пятница сосал пальцы и с отвращением наблюдал за нами. Лондэн исхитрился вывернуться, перекатился и в свою очередь стал щекотать меня, что мне вовсе не понравилось. Некоторое время мы, обессиленные, валялись на полу и глупо хихикали.
— Ну, Четверг, — сказал он, помогая мне встать, — ты собираешься здесь переночевать?
— Нет.
— Нет?
— Нет. Я собираюсь остаться здесь навсегда.
Мы уложили Пятницу на большую кровать в свободной комнате и сделали ему гнездышко. Он почти везде спокойно засыпал, если с ним был его белый медведь. Я часто оставляла его у Мелани и один раз — у миссис Ухти-Тухти, в ее теплом, укромном домике, где пахло мхом, леденцами и стиральным порошком. Как-то раз он даже заснул у меня на Острове Сокровищ, когда я в прошлом году ездила туда улаживать проблему с козами Бена Ганна. Малыша убаюкал Долговязый Джон, оказавшийся превосходной нянькой.
— Ну а теперь, — начал Лондэн, когда мы поднялись в свою комнату, — у мужчины есть потребности…
— Дай угадаю! Ты хочешь, чтобы я потерла тебе спинку?
— Пожалуйста. Вот тут, между лопатками, где у тебя обычно так хорошо получалось. Мне очень этого не хватало.
— И все?
— Все. А у тебя есть другие идеи?
Он привлек меня к себе, и я захихикала, вдыхая его запах. Я до мелочей помнила, как он выглядел, помнила звук его голоса, но не запах. Я сразу же узнала его, уткнувшись носом в складки его рубашки, и воспоминания о том, как он ухаживал за мной, о наших пикниках, о нашей страсти нахлынули на меня.
— Мне нравится твоя короткая стрижка, — сказал Лондэн.
— А мне нет, — ответила я. — И если ты еще раз взъерошишь мне волосы подобным образом, я могу не справиться с желанием дать тебе в глаз.
Мы улеглись на кровать, и он очень медленно потянул с меня футболку. Она зацепилась за мои часы, и несколько неловких секунд он тихонько дергал ее, стараясь не нарушать романтики момента. Я не выдержала и захихикала.
— О, пожалуйста, будь серьезнее, Четверг! — взмолился он, продолжая дергать.
Я громко расхохоталась, и он следом за мной, потом спросил, нет ли у меня ножниц, и наконец снял с меня надоедливую одежку. Я начала расстегивать пуговицы его рубашки, а он тем временем покрывал мою шею легчайшими щекотными поцелуями. Я попыталась сбросить кроссовки, но забыла их предварительно расшнуровать, и когда один из них все-таки слетел, он просвистел через всю комнату и попал в зеркало, висящее на стене. Оно упало и разбилось.
— Черт! — расстроилась я. — Семь лет счастья не видать.