Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра
Шрифт:
— Значит, ты не помнишь, как работает Прозопортал?
— Что-что?
— Прозопортал. Устройство для попадания в литературу.
— Они спрашивали меня о чем-то подобном, теперь вот и ты упомянула. Было бы очень любопытно поднапрячься и изобрести его заново, но Полли говорит, не надо. В лаборатории и без того полно всяких устройств, о назначении которых я не имею ни малейшего представления. Например, овинатор. Видимо, он имеет отношение к яйцам, но какое?
— Не знаю.
— Может, оно и к лучшему. Сейчас я тружусь только в мирных целях. Грош цена интеллекту, если он не облегчает жизнь.
— Тут я с тобой согласна. А что ты представлял на БезКоне?
— По большей
Я кивнула.
— С нею тесно связана Нонетотова теория чисел, а в простейшей форме она позволяет считать в обратную сторону и выводить исходные числа, давшие конечный результат.
— Э?
— Ладно. Положим, у тебя есть числа двенадцать и шестнадцать. Перемножив их, ты получаешь сто девяносто два, так? В традиционной математике ты не знаешь, из чего складывается конечное число. Точно так же можно помножить шестьдесят четыре на три, тридцать два на шесть или даже вычесть из ста девяноста четырех два. Но, глядя на число само по себе, нельзя сказать, как именно оно получено, верно?
— Думаю, да.
— Неправильно думаешь, — улыбнулся Майкрофт. — Нонетотова теория чисел, в отличие от традиционной математики, работает в обратную сторону и тем самым помогает найти четкий вопрос для имеющегося ответа.
— А каково практическое применение этого?
— Да их сотни.
Дядя извлек из кармана сложенный листок бумаги и протянул мне. Я развернула его и увидела на нем простое число: 2216091–1, или два в двести шестнадцать тысяч девяносто первой степени минус единица.
— Похоже на большое число.
— Нет, это еще среднее.
— И?
— Если я расскажу тебе историю, состоящую из десяти тысяч слов, попрошу присвоить каждому слову и знаку препинания число, а затем написать их одно за другим, ты получишь число, состоящее примерно из шестидесяти пяти тысяч цифр. Остается только найти способ его выражения. Используя отрасль Нонетотовой математики, которую я называю фактором сжатия, любое длинное число можно свести к короткому, индексированному.
Я снова посмотрела на листок с формулой.
— Так что же это?
— Проиндексированная «Сонная лощина». Я работаю над сжатием всех книг в число длиной менее пятнадцати цифр. Улавливаешь, а? Вместо того чтобы каждый день покупать газету, ты просто вводишь нужное число в Нонетотов развертывающий калькулятор и читаешь.
— Гениально! — ахнула я.
— Пока все в стадии начальных разработок, но, надеюсь, однажды я смогу предсказать причину по одному взгляду на событие. А потом займусь неизвестными вопросами к известным ответам.
— Например?
— Например, вот тебе ответ: «Господи, нет, все в точности наоборот!» Я всегда хотел понять, каков тут вопрос.
— И в самом деле, — кивнула я, все еще не в силах сообразить, как можно, глядя на цифру девять, понять, квадрат ли это трех или корень из восьмидесяти одного.
Майкрофт улыбнулся и поблагодарил маму за яичницу с беконом, которую она как раз поставила перед ним на стол.
Отъезд леди Гамильтон в восемь тридцать опечалил Гамлета. Он ходил злой и произносил длинные монологи о том, как болит его сердце и как жестоко обошлась с ним судьба. Он утверждал, будто Эмма — его единственная настоящая любовь и с ее отъездом жизнь его станет напрасной, утратит смысл, и лучше бы ему умереть… и так далее и тому подобное, пока Эмма не перебила его и не сказала, что она весьма ему признательна, но ей уже действительно
— До свиданья, Четверг, — сказала Эмма, пожимая мне руку. — Ты всегда была очень добра ко мне. Надеюсь, и ты получишь мужа обратно. Позволь сделать маленькое замечание, которое, как мне кажется, может оказаться тебе полезным.
— Я вся внимание.
— Не ставь Пачкуна форвардом. Он лучше в защите, особенно когда его прикрывает Биффо. И если хочешь победить — играй жестко.
— Спасибо, — медленно проговорила я. — Вы очень добры.
Я обняла ее, и мама тоже, чуть натянуто, поскольку так и не избавилась от подозрений, будто Эмма крутит роман с папой. Спустя мгновение наша гостья исчезла — наверное, точно так же исчезает для других папа, когда останавливает время.
— Ну вот и все, — сказала мама, вытирая руки о фартук. — Я рада, что она снова обрела своего мужа.
— Да, — неуверенно согласилась я и отправилась на поиски Гамлета.
Погруженный в глубокие раздумья принц сидел на скамейке в розарии.
— С вами все в порядке? — спросила я, усаживаясь рядом.
— Скажите мне правду, мисс Нонетот: я нерешителен?
— Ну… не особенно.
— А теперь честно!
— Возможно… самую капельку.
Гамлет испустил стон и закрыл лицо руками.
— Какой же я тупой, негодный раб! Раб этой пьесы со всеми ее разночтениями, имя которым легион и благодаря которым ученые пишут тома, пытаясь объяснить мое поведение! Вот я люблю Офелию, а в следующее мгновение обхожусь с ней как жестокая скотина. Я то вздорный подросток, то зрелый мужчина, то печальный одиночка, то острослов, поучающий актеров их мастерству. Кто я: философ или унылый тинейджер, поэт или убийца, нерешительный трус или человек действия? Вдруг я и правда сумасшедший или нормальный человек, притворяющийся сумасшедшим, а то даже сумасшедший, притворяющийся нормальным? Судя по всему, отец мой был кровожадным чудовищем — так, может, в свете этого поступок Клавдия не столь ужасен? Действительно ли я видел призрак отца, или то был переодетый Фортинбрас, пытающийся учинить раздор в Дании? Сколько времени я провел в Англии? Сколько мне лет? Я видел шестнадцать разных фильмов, две пьесы, прочел три комикса, прослушал радиопостановку. Все — от Оливье до Гибсона, от Берримора до Уильяма Шатнера в «Совести короля». [62]
62
«Совесть короля» — эпизод сериала «Звездный путь», построенный на сюжете «Гамлета». (Прим. ред.)
— И?
— Да все они разные! — Он огляделся по сторонам, с тихим отчаянием разыскивая свой череп, нашел его и медитативно таращился на него несколько секунд. — Вы представляете себе, под каким давлением я нахожусь, будучи ведущей драматической загадкой в мире?
— Наверное, это невыносимо.
— Так и есть. Мне бы полегчало, пойми меня хоть кто-нибудь, — но никто не понимает. Знаете, сколько книг обо мне написано?
— Сотни?
— Тысячи. И как же на меня клевещут! Обиднее всего этот самый эдипов комплекс. Мамин поцелуй на ночь становится все дольше и дольше. Найду этого Фрейда — морду набью. Моя пьеса — полная и законченная белиберда: четыре акта болтовни и один акт действия. Какого черта все ее смотрят?