Нелегальный рассказ о любви (Сборник)
Шрифт:
Такие мы, блин, западно-восточные. И ветра у нас дуют какие-то южно-северные. И если хотим выразиться от всего сердца, то каждое третье слово получается не совсем нормативное. А каждое второе – совсем не. Как у того древнерусского еврея, который столько в сердцах навыражался, что теперь его пол-России знает наизусть. А он ещё пожелал на прощанье: «Лишь бы счастлив был Ян, лишь бы кончила Инь!..» Опять, кажется, нецензурно. Но от всего сердца.
Классика пола
Я выбрал навскидку три реальные фигуры, чья мужская репутация
Новогодней ночью 31 декабря 1753 года венецианский кавалер Джакомо Казанова тайно встречается в доме свиданий с монахиней М.М. Этот эпизод, пожалуй, самый шокирующий и одновременно самый трогательный в его одиннадцатитомной жизни. Как бы мне аккуратней выразиться, чтобы нервные не падали на пол?.. Одним словом, в разгар интимной близости у Казановы вдруг пошла кровь. Вместо сами знаете чего. Судя по мемуарным деталям, это было следствием эксцесса.
Через два дня он получает от М.М. письмо, где она выражает горячую тревогу, беспокойство о его самочувствии. Заканчивается послание словами: «Люблю тебя до обожания, целую воздух, воображая, что ты здесь…»
Дочитав это письмо, Казанова заплакал. Обольститель и покоритель неограниченного женского контингента, он не был ни на грамм сентиментален. Плакал (чуть ли не впервые в жизни), потрясённый элементарной сердечной заботой. Привычный ко всему, к такому не привык. Потому что «моей судьбой, сказать по правде, очень никто не озабочен…»
Уйдём в десятые годы XX века. Тогдашние кумиры ещё не походили на бесполых кукол типа Майкла Джексона. Культовой персоной, супермужчиной, которому поклонялись и Европа, и Петербург «серебряного века», был суровый швед Август Стриндберг.
Вот как описывает Стриндберга один его гениальный современник: «Навстречу <…> выходит человек с горькой складкой страданий под жёсткими усами, с мужественным взором серых глаз <…> Из грубого материала – нежнейшая духовность; нужна была твёрдая рука и уверенный резец, чтобы так положить эти тёмные тени на щеках и эти жёсткие складки около рта!»; «Когда думаешь о жизни Стриндберга, приходит в голову, что судьба особенно возлюбила эту породу…»
Так он выглядел со стороны. Рискнём, однако, лёгкостью и высотой настроения – прочтём книжку «Слово безумца в свою защиту», где знаменитый швед с самоубийственной честностью рассказал свою жизнь с первой женой Сири фон Эссен. Там за каждой сценой, за каждой страницей проступают глаза человека, насмерть раненного торжеством Бабского над Женственным. С простосердечием униженного подростка «супермужчина» Август Стриндберг, умеющий любить как никто, задаёт жалкие, окаянные вопросы на все времена: «Почему они обманывают?», «Почему их так влечёт к ничтожествам?», «Почему они изменяют?», «Почему они такие?» И наконец: «Чего они от нас хотят?» В итоге его причислили к женоненавистникам.
Ещё одна культовая фигура (едва ли не самый «роковой» и модный мужчина тех же лет) Александр Блок, несчастливый муж несчастливой Прекрасной Дамы, сделал уникальную попытку спрогнозировать
Он считал, что «культура как бы изготовила много «проб», сотни образцов – и ждёт результата», то есть «нового человека». Он даже называл это «половым подбором» и надеялся на гармоничное распределение «мужественных и женственных начал».
Его мучило то, что «наша мужественная воля <…> теряет силу сопротивления и парализуется бабьей вялостью», а «женственные начала гибкости и обаяния <…> огрубляются неглубоким и бесцельным рационализмом».
Если о прогнозах Блока пока можно спорить, то симптомы он просёк безошибочно. Симптомы перерождения мужского – в «мужчинское», женского – в бабское. Их дикую путаницу, вплоть до полной неразличимости.
В мае 1912-го Блок пишет «Памяти Августа Стриндберга».
В июне он записывает в дневник: «Люба опять обманывает меня».
Мужчина в цифровом увеличении
Мужчины – это такие специальные существа, которых влекут крашеные блондинки, рейтинги, брюнетки, дискриминанты, кабинотьеры, жёсткая выпивка, шатенки и рыжие. Но им дико некогда. Им только есть когда разговаривать очень специальные мужские разговоры. Например: «Пусть он своё цифровое увеличение засунет в одно место! А то напишут одиннадцатикратный зум, а народ потом, как бешеный, тащится от этих пикселов!..»
Бывают, конечно, разговоры и более душевные – как на той неделе в сугубо мужском купе скорого «Абакан– Москва», где самое приличное заявление гласило: «Тут я ей, ребята, и впендюрил…» А самое «душевное» заключалось в том, что на говорящем были погоны офицера российской армии и речь он вёл о собственной жене. Но дело даже не в погонах, а во влажном взоре той вполне реальной дамы, для которой этот майор – идеал мужчины. В особенностях её зрения.
По данным разведки, метросексуализм бледнеет, киксует и сдаёт позиции. Это, кстати, не то, что некоторые могли подумать: метросексуалами обзывают мужчин традиционной ориентации, которым хватает головы ещё и на то, чтобы «думать о красе ногтей» и об извивах моды. Вот мода их как раз и кинула – её снова прельщает брутальность потных и небритых мачо.
Но, рассуждая по-научному, это всё туфта. Потому что, во-первых, задолго до ароматизированного, с бриллиантовой серёжкой в ухе, Дэвида Бекхэма на всю Европу благоухали такие оригиналы, как Альфред де Мюссе. И некто Евгений Онегин (не к ночи будь помянут), которому уже 170 лет, тоже не с Луны свалился.
А во-вторых, как известно, полноценные, стопроцентные мачо в живой природе не обнаружены. Они умеют размножаться только способом киношного опыления дамских фантазий. Если, допустим, Бандерас по долгу службы на экране поигрывает волевыми желваками, легко справляясь с Мировым Злом, то в частной жизни он еле успевает справляться с ревнивыми скандалами стареющей Мелани – потому что любит. И правильно делает.
Ладно, хватит пялиться на экран. Оглянемся на суровую действительность. Что мы имеем в нерастворимом остатке? Как минимум трезвую классификацию признаков разной валентности.