Нелегалы 1. Операция «Enormous»
Шрифт:
— А вы могли бы сказать, что могло побудить его пойти на такой шаг, как передача секретных сведений Советскому Союзу? — поинтересовалась Шимель.
— Оказавшись в сфере подготовки производства в Америке атомного оружия, он понял: жесткие меры секретности принимаются не столько для того, чтобы информация не попала к немцам, сколько для того, чтобы утаить ведущиеся работы от русских — союзников США по совместной борьбе против фашизма, — его возмущению не было предела. В этом он встретил сочувствие и поддержку и у своей жены, и у меня. С течением времени появилось желание как-то исправить преступные действия американской военщины. И вот однажды в беседе с сестрой я задала ей вопрос: «А не стоит ли твоему мужу сообщать советским товарищам все, что ему становится известно?» Моя идея понравилась Розарии, и она взялась уговорить мужа. Преодолев некоторую его настороженность, она все же получила согласие, но с одним условием, что кроме нас о
— Большое вам спасибо за такое решение. Наша страна очень высоко оценивает вашу помощь и надеется на ее продолжение до победного конца над фашизмом. В этой связи не могли бы вы при встрече с Розарией и ее мужем получить от них подтверждение согласия на неофициальное сотрудничество с представителем советской разведки?
— Хорошо, я попытаюсь помочь вам в этом…
На очередной встрече Эстер сообщила, что к ней приезжала сестра, что она побеседовала с ней и та согласилась сотрудничать, но просила иметь в виду невозможность своих частых приездов в Нью-Йорк из-за установленного в Хэнфорде строгого режима секретности.
В переданной тогда советской разведке информации от Мэра содержались сведения о ходе разработки конструкции ядерных реакторов и системы их охлаждения, о технологических установках по извлечению плутония из облученного урана-238, о биологической защите и допустимых для человека дозах облучения. Информация Мэра давала достаточное представление о программе строительства комплекса по производству плутония (реакторы и предприятия по химической экстракции делящегося материала в жидкой среде), примерных сроках готовности этого комплекса к эксплуатации и его производительности. Все это позволяло с известной степенью вероятности определить сроки изготовления первых образцов атомного оружия и их полигонного испытания.
После этой встречи с Эстер Розарии был присвоен псевдоним Мэри.
Осенью 1943 года в США было создано особое разведывательное подразделение под кодовым названием «Алсос». Возглавил его главный контрразведчик Лос-Аламосской лаборатории полковник Борис Паш.
Ему предстояло выехать в Европу с первой группой ученых для сбора информации о состоянии работ по урановой проблеме в Германии. Предполагалось, что немцы в середине 1943 года имели столько радиоактивных веществ, что могли отравить все крупные города тех стран, с которыми они воевали. Однако это оказалось далеко не так. Гитлер, не осознававший революционный характер атомной физики, большой пользы от урановых исследований не видел, поэтому он сделал ставку не на атомную бомбу, а на снаряды ФАУ-1 и ФАУ-2 и при этом издал приказ о том, что никакие «урановые проекты» не должны осуществляться, если они не гарантируют в течение шести недель выпуск готового боевого оружия, применяемого на полях сражений. Однако германские физики продолжали работать над ураном и тяжелой водой. Но эти работы в зависимости от обстановки на фронтах то включались в спираль приоритетных проблем, то исключались из них. После сокрушительных поражений под Курском и Сталинградом немцы вообще отказались от идеи поставить на промышленную основу производство атомного оружия. Об этом свидетельствовали и захваченные в Страсбурге документы Вейцзекера, относящиеся к германскому урановому проекту. Изучение их американцами показало, что германские ученые в области атомных исследований в действительности отставали от США и Англии по меньшей мере на два года. У них не было ни завода для выделения урана-235, ни реактора для производства плутония. Руководители «Алсоса» не удовлетворились находкой в Страсбурге. Американцы допускали, что документы Вейцзекера могли быть оставлены там умышленно, что это был типичный немецкий прием дезинформации и военной хитрости. А работы по изготовлению урановой бомбы могли производиться в другом месте Германии. Было известно, что душой и мозгом немецкого атомного проекта являлся Вернер Гейзенберг. Там, где он работал, должна была находиться и основная лаборатория для осуществления уранового проекта. И действительно, чтобы спасти свой маленький коллектив от частых воздушных налетов и обеспечить его стабильную работу, Гейзенберг переселил свой институт в маленький городок Эхинген, в относительно безопасный район Швабских Альп. Как только организация «Алсос» узнала об этом, полковник Паш разработал операцию по захвату ученых, оборудования лаборатории и всей ее документации. Эта операция завершилась успешно: были захвачены восемь ученых, среди них были Отто Ган, Нобелевский лауреат Макс фон Лауэ, Вейцзекер, а через некоторое время и сам Гейзенберг.
Донесения руководителей «Алсоса» об отсутствии у немцев атомной бомбы и не существующих даже предварительных условий для ее создания были совершенно секретными. Но никакие строгие меры не могли помешать тому, чтобы эта новость быстро распространилась по всем отделам Лос-Аламосской лаборатории. Опасение, что немецкие физики могут стать
Нобелевский лауреат Нильс Бор разгадал это раньше других. Перед первой своей поездкой в Лос-Аламос он встретился с английским премьером Черчиллем и предложил ему поделиться с русскими секретами изготовления урановой бомбы, достичь с ними соглашения о будущем контроле над столь грозным оружием. Но Черчилль не принял его предложения. Приехав же в Америку, Бор направил Рузвельту личное послание. В нем утверждалось, что страна, которая станет единственной обладательницей сверхбомбы, должна немедленно выступить за заключение международного соглашения о контроле над использованием активных веществ, имея в виду уран и плутоний. Любое временное преимущество, считал пацифист Бор, как бы велико оно ни было, не может идти в сравнение с постоянной угрозой безопасности всего человечества.
Агент Чарльз (доктор Клаус Фукс) прибыл в США в начале декабря 1943 года в составе британской научной миссии. В нее входили довольно известные по тому времени ученые Рудольф Пайерлс и Отто Фриш. Поселился Чарльз на 77-й улице Нью-Йорка, неподалеку от «Хемпширхауз» — штаб-квартиры английского разведывательного центра в США, которым руководил Уильям Стеффенсон. Когда Великобритания поняла, что американцы не помышляют о равноправном информационном обмене, как того требовали условия Квебекского соглашения, то ее правительством было поручено службе Стеффенсона собирать информацию по всем объектам «Манхэттенского проекта», где только могли работать английские ученые. Негласно и втайне от американцев они обязывались, каждый в своей области исследований, готовить «отчеты» для «Хемпширхауз».
Чарльз, как было оговорено заранее, занялся в Нью-Йорке дальнейшей разработкой газодиффузионного процесса и решением технологических проблем комплекса в Ок-Ридже, местонахождение которого тщательно скрывалось от английских ученых. Без специального разрешения им было запрещено посещение и других исследовательских центров и комплексов «Манхэттенского проекта». Впоследствии только по этой причине большинство английских физиков вернулись в Великобританию, в США, по настоянию американцев, остались лишь трое, кто представлял, по их мнению, наибольшую ценность, — это Рудольф Пайерлс, Клаус Фукс и Тони Скирм.
В субботу, 4 февраля 1944 года, Клаус Фукс, как и было условлено, встретился на углу Истсайд и Генри-стрит со своим связником Раймондом, которого в устной форме проинформировал о том, что он оставлен для продолжения работы по «Манхэттенскому проекту». После этого они договорились провести очередную встречу в следующем месяце на углу 59-й стрит и Лексингтон-авеню.
Когда в московском разведцентре получили сообщение о том, что Чарльз оставлен в Нью-Йорке, то сразу же было решено подключить его к выполнению собственноручно подготовленных Курчатовым многочисленных просьб к разведке, начинавшихся со слов: «…Очень важно было бы выяснить…», «уточнить…», «получить…».
К тому времени I Управление НКГБ СССР уже имело одно заключение на сообщение Персея из Лос-Аламоса, в котором также высказывались просьбы:
Сов. секретно.
Товарищу E. М. Потаповой
…Материал очень ценен, т. к. он дает схему производства методов электролиза, в которой сложное и взрывоопасное сжигание газов может быть заменено изотопным обменом в реакционных колоннах. Чрезвычайно важно было бы получить следующие дополнительные данные:
а) отношение объема реакционной колонны к количеству пропускаемого через нее в единицу времени (час или минуту) водорода;
б) более точную схему соединения электролизеров и реакционных колонн.