Нелегкая победа

Лоуренс Стефани

Люсинда закрыла за собой дверь своей комнаты, поискала ключ и недовольно скривилась, не обнаружив его.

Благодаря отсутствию такта у леди Колби, Люсинда теперь понимала, почему Гэрри такой, какой есть. Однако это не извиняло его поступок, он не имел права вовлекать ее в подобную ситуацию.

Обдумывая его предательство, Люсинда пересекла комнату, освещенную единственным канделябром на туалетном столике, и дернула шнур звонка.

Дверь открылась. Еще сжимая шнур, Люсинда повернулась. И увидела проскользнувшего в дверь Гэрри.

Он обвел

взглядом комнату и нашел ее.

— Бесполезно вызывать вашу горничную… правила этого дома запрещают слугам подниматься в верхние коридоры после десяти.

— Что?.. Но вы что здесь делаете?

Гэрри закрыл дверь и снова огляделся. Люсинда была уже сыта по горло. Прищурившись, она приблизилась к нему.

— Хотя, раз уж вы здесь, я должна свести с вами счеты!

Успокоившись, что они одни, Гэрри взглянул на нее.

— Неужели?

— Можете не притворяться! — Люсинда свирепо смотрела на него. — Как вы посмели организовать мне приглашение на подобное сборище? Я понимаю: вы, вероятно, раздражены тем, что я не приняла ваше предложение… — Она осеклась, подумав, что, можно сказать, она отвергла его, как леди Колби. Но обстоятельства были совсем не такими, как с леди Колби. Или кем она тогда была… Люсинда раздраженно отмахнулась от леди Колби. — Каковы бы ни были ваши чувства, я должна сказать, что считаю ваше поведение достойным порицания! В высшей степени грубым и не имеющим никакого оправдания! Уму непостижимо, как вы…

— Я не имею к этому никакого отношения.

Уверенный клинок его ответа пронзил ее негодование.

Остановившись на полуслове, Люсинда заморгала.

? Нет?

— Вы ведь разумная женщина, отчего тогда эти странные фантазии? Я не организовывал ваше приглашение. Наоборот. — Он заговорил не так сурово, но в его голосе послышалась угроза: — Когда я обнаружу, кто это сделал, я сверну ему шею.

— О! — Люсинда отступила, поскольку он сократил расстояние между ними. Их взгляды встретились, она взяла себя в руки и возобновила атаку: — Все это очень хорошо… но что вы делаете здесь?

— Защищаю вас от последствий вашего безрассудства.

— Безрассудства? — Люсинда высокомерно приподняла брови… — Какого безрассудства?

— Безрассудного, хотя и невольного согласия на это приглашение. — Гэрри взглянул на кровать, затем на камин. Огонь был разожжен, рядом лежали дрова. Перед камином стояло кресло. Люсинда нахмурилась.

— Какого приглашения?

Гэрри молча взглянул на нее, слегка приподняв брови.

Люсинда усмехнулась.

— Чепуха. Вы воображаете неизвестно что. Я никого не приглашала… я ничего подобного не делала.

Гэрри направился к креслу.

— Давайте немного подождем и посмотрим, не возражаете?

— Возражаю… я хочу, чтобы вы убрались отсюда. — Выше задрать нос она уже не могла. — Ваше присутствие здесь совершенно неприлично.

Глаза Гэрри засверкали.

— Естественно… в этом и заключается цель этих вечеринок, если вы еще не поняли. — Его взгляд упал на ее грудь. — И, говоря о приличиях… кто сказал вам, что это

платье прилично?

— Множество чутких джентльменов, — сообщила ему Люсинда, воинственно уперев руки в бока. — И можете не разъяснять мне цель этих приемов, я не собираюсь ни с кем иметь никакого дела.

— Прекрасно, в этом наши мнения совпадают.

Люсинда прищурилась. Гэрри встретил этот взгляд с упрямством, не уступающим ее собственному.

Раздался стук в дверь.

Гэрри холодно улыбнулся.

— Ждите здесь.

Не дожидаясь ее согласия, он развернулся и, подойдя к двери, открыл ее.

— Да?

Альфред отпрянул назад.

— Ох… Ах! — Он быстро заморгал. — Ох… это ты, Гэрри. Э… я не понял.

— Очевидно.

Переминаясь с ноги на ногу, Альфред неопределенно махнул рукой.

— Ладно… Э! Э… Тогда я зайду попозже.

— Можешь не утруждать себя… прием будет таким же, — зловеще предупредил Гэрри и закрыл дверь перед носом своего старого школьного приятеля, поборов искушение сделать что-нибудь еще с этой бессмысленно-добродушной физиономией.

Повернувшись, он увидел, что Люсинда недоверчиво таращится на дверь.

— Какая наглость!

Гэрри улыбнулся.

— Я так рад, что вы теперь меня понимаете.

Люсинда замигала, затем показала на дверь.

— Но он уже ушел. И вы приказали ему не возвращаться. — Поскольку Гэрри лишь приподнял брови, она сложила руки на груди и снова задрала нос. — У вас больше нет причин оставаться.

Улыбка Гэрри превратилась в хищный оскал.

— Я могу дать вам еще две очень веские причины.

И обе эти «причины» постучали в дверь с часовым перерывом.

Люсинда перестала краснеть после первой.

Она также перестала прогонять Гэрри: на такой вечеринке она не чувствовала себя в безопасности.

Когда после полуночи прошел час и никто больше не подкрался, чтобы постучать в ее дверь, она наконец вздохнула с облегчением. Свернувшись на кровати, она посмотрела на Гэрри. Закрыв глаза, он растянулся в большом кресле перед камином.

Она не хотела, чтобы он уходил.

— Ложитесь спать… я останусь здесь.

Он не шевельнулся и не открыл глаза. Люсинда чувствовала, как колотится ее сердце.

— Там?

— Я вполне способен провести ночь в кресле ради благого дела. — Он поерзал, вытягивая ноги. — Это не так уж неудобно. — (Люсинда подумала, затем кивнула. Его глаза все еще были закрыты.) — Вам нужна помощь, чтобы раздеться?

Она отрицательно покачала головой, затем, поняв, что он не видит, ответила:

— Нет.

— Хорошо. — Гэрри расслабился. — Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Люсинда с минуту следила за ним, затем устроилась под покрывалом. На кровати не было занавесей, и в комнате не было ширмы, за которой она могла бы переодеться. Она растянулась на спине. Гэрри молчал и не шевелился. Она повернулась на бок.

Мягкий отблеск огня играл на лице Гэрри, рельефно выделяя его черты, оттеняя тяжесть век, подчеркивая контуры упрямых губ.