Нелепая привычка жить
Шрифт:
Два с половиной года назад Долька заявила, что хочет поступить в институт, и Малахов горячо поддержал эту идею.
– В каком вузе ты хотела бы учиться?
– В творческом. Где действительно интересно, а не одна сплошная зубрежка.
– В Строгановке, наверное? – предположил Виталий. С его точки зрения, рисовала Долька великолепно.
Дочь помотала головой:
– Нет, в ИЖЛТ. Институте журналистики и литературного творчества. Я узнавала по Интернету, там есть поэтический класс.
Малахов съездил с ней в институт и остался вполне доволен дочкиным выбором. Долька поступила на удивление легко, училась с огромным интересом и последнее время только
Институт благотворно повлиял на девочку. К радостному удивлению отчима, Долька стала гораздо общительнее. Бывшая дикарка теперь легко сходилась с людьми, просто и охотно общалась в компаниях, умела и удачно пошутить, и поспорить, отстаивая свою точку зрения. Виталий только диву давался, куда девалась былая застенчивость.
В последний год она пристрастилась к «готике» – модному направлению молодежной культуры. Отпустила и искусственно распрямила волосы, накладывала на лицо целый толстенный слой белил, очень ярко подводила глаза-виноградины, носила только черное и целыми днями слушала нечто невообразимое, с тяжелой музыкой и истошными голосами, называемое «блейк». Виталий не уставал повторять про себя, что при других обстоятельствах дочкино увлечение ему бы не понравилось. Теперь же он только радовался и готов был креститься обеими руками – слава богу, что так!
Перед восемнадцатилетием он спросил, что ей подарить – все-таки такая знаменательная дата… Ответ его ошеломил:
– Знаешь, я хотела бы жить отдельно от вас, – заявила Долька.
Малахов со Светланой долго обсуждали эту просьбу. С одной стороны, выпускать девочку из-под своего контроля было еще очень страшно. С другой – может, это и к лучшему? Она действительно взрослая, пусть начинает новую жизнь… И они решились. После долгих поисков ей сняли именно такую квартиру, как она хотела, – в одном из престижных небоскребов в Кунцеве, на последнем этаже, с огромным, во всю стену, окном. Долька пришла от нового жилья в восторг. Она обожала высоту – в этом вкусы отца и дочери не совпадали. Виталий, честно признаться, большой высоты побаивался, ему даже в кошмарах снились какие-нибудь обрывы или крутые обваливающиеся лестницы, по которым ему надо было лезть. А для нее не было большего удовольствия, чем забраться на крышу и долго стоять у самого края, глядя вниз. Эту страсть Малахов заметил в ней еще в детстве – совсем маленькой его дочь часто ложилась на подоконник открытого окна и далеко высовывалась наружу. Отучить ее от этого рискованного развлечения удалось лишь после того, как он объяснил девочке, насколько это опасно. Она выслушала его с очень серьезным видом и спросила:
– А ты правда расстроишься, если я упаду и разобьюсь?
– Не просто расстроюсь, – заверил он. – Если это, не дай бог, случится, это будет самое большое горе в моей жизни.
– А сейчас? Сейчас я твое счастье?
– Сейчас ты мое счастье, – рассмеялся он и сгреб ее в охапку.
– Неужели ты меня так любишь?
– Люблю, Долькин. И если ты меня тоже любишь, ты дашь мне слово, что никогда в жизни больше не будешь высовываться в окно.
– Никогда-никогда не буду! Честное-пречестное!
Она сдержала свое слово, но любовь к высоте сохранилась, поэтому вопрос, где должна быть новая квартира, даже не стоял – только на последнем этаже и только в многоэтажном доме.
Долька была просто счастлива. Она сама обустроила квартиру, выбрала мебель, развесила по стенам свои рисунки с замками и сказочными чудовищами.
Но тревоги были напрасны. Ничего страшного не обнаруживалось. Самодеятельные шпионки наперебой твердили, что девочка ведет себя вполне достойно. Ходят к ней, конечно, друзья и подруги, но все по виду очень приличные, никакого шума, гулянок, драк и прочих безобразий. Музыку вот только ужасную какую-то она слушает, но ведь они сейчас все, молодежь, такое слушают…
Виталий внимал этим рассказам, и от сердца потихонечку отлегало. Похоже, все-таки Долькины фокусы, как называла это Светлана, ушли в прошлое вместе с подростковым возрастом. И это не могло не радовать – как и то, что со времен «переселения» они с Долькой сумели не отдалиться друг от друга. Конечно, встречались они теперь реже, но все равно ведь встречались! Малахов ездил в Кунцево, Долька любила бывать у него в «конторе» и даже подружилась с его секретаршей Полинкой – девушки были ровесницами. Вот только родной дом испанская дочь предпочитала обходить стороной и с Ланой все еще была холодна. Ну тут уж, как говорится, ничего не попишешь.
Глава 5
Настоящая русская баба и ее родовое поместье
Услышав, что Долька пойдет в гости к Коллуэю вместе с ними, Лана лишь пожала плечами. Ее вообще не слишком радовал предстоящий визит, но совсем не потому, что супруга плохо относилась к Джозефу. Для нее, как и для очень многих бывших советских людей, Соединенные Штаты представлялись чем-то подобным земному раю, а их граждане, какими бы они ни были, приравнивались к небожителям. Всю свою молодость Лана, подобно миллионам соотечественников и соотечественниц, только и мечтала о том, чтобы уехать за рубеж. После перестройки и второго, удачного в финансовом отношении замужества Светлана Малахова наконец согласилась с тем, что «здесь тоже можно жить хорошо», но к иностранцам все равно продолжала относиться с некоторым благоговением. Словом, дело было не в Коллуэе, а в его недавно обретенной подруге Наташе.
– Ты что, серьезно думаешь, что я пойду в гости к этой шлюхе? – возмутилась Лана, когда Виталий сказал ей о приглашении партнера. – И буду сидеть за одним столом с девкой по вызову?
– Можно подумать, что на твоей вожделенной Рублевке живут другие, – парировал недовольный Малахов. – Ты и правда считаешь, что своих жен и любовниц предприимчивые ребята берут исключительно из монастырских школ? Небезызвестная тебе Анжелика, жена Никиты, до свадьбы танцевала стриптиз, а Борька Егорин свою Алису, чьим домиком в Усове ты так восхищаешься, первый раз вообще в кабаке снял за двести баксов. И тем не менее, когда они приходят в твой салон, ты рада-радешенька…
Лана надула губы и некоторое время помолчала.
– Да мне и надеть-то особо нечего… – проговорила она после паузы. И это следовало понимать как согласие.
Решать подобные проблемы Виталию было не впервой. Он слазил в бумажник – привычки пользоваться кредитными картами Малахов еще не завел и предпочитал, к неудовольствию супруги, расплачиваться наличными. Лана «прокатилась» по бутикам и вернулась с охапкой фирменных пакетов. Для визита к Коллуэю было выбрано темно-синее платье для коктейля – закрытое, демонстративно-скромное, не иначе призванное подчеркнуть контраст между хозяйкой с ее темным прошлым и «порядочной женщиной», пришедшей в гости. Виталий только усмехнулся про себя.