Нелимитированная орбита

Андерсон Пол Уильям

Получив такое послание, они с еще большим единодушием, чем раньше, будут стремиться попасть на Растум. Что же касается меня, то я буду возражать. Я скажу, что мне приказано повернуть назад, и что я не хочу наживать себе неприятности. Конечно, в конце концов, я позволю уговорить себя продолжить полет, но сделаю это очень неохотно. Так что никто не заподозрить меня в обмане.

Мардикян беззвучно шевелил губами. Коффин видел, что он близок к истерике.

— Это необходимо, — сказал адмирал и упрекнул себя в излишней суровости тона. Хотя, возможно, этого

юношу не смог бы убедить даже самый искусный оратор. Откуда человеку, не такому закаленному, как он сам, знать, что такое нервный стресс? — Мы должны держать это в секрете, вы и я, иначе…

Нет, что толку было говорить? По причине собственной неопытности Мардикяну было гораздо легче поверить в то, что какой-то человек, — в данном случае Коффин, — свихнулся, чем осмыслить постепенное разрушение человеческой психики в результате месяцев одиночества и расстройства.

— Да, сэр, — прошептал Мардикян. — Конечно, сэр.

«Даже если он понял то, что от него требуется, — подумал Коффин, — он может проговориться во сне. Или я сам проговорюсь.»

Но тут же он вспомнил, что из всей флотилии один адмирал обладал привилегией иметь совершенно отдельную комнату.

Он тщательно разложил по полкам все приборы, которыми пользовался, и оглянулся.

Мардикян попятился назад, выпучив глаза.

— Нет, — прошептал связист. — Нет. Пожалуйста.

Он уже готов был закричать, но не успел. Коффин ребром ладони ударил его по шее. Мардикян согнулся пополам, и Коффин, сжав его ногами и одной рукой, кулаком другой руки нанес ему несколько быстрых ударов в солнечное сплетение.

Мардикян осел в воздухе, как человек, идущий ко дну. Коффин быстро протащил его по коридору до помещения медслужбы. Там он открыл бочку со спиртом, отлил немного, добавил гипосульфит и необходимое количество воды, размешал и сделал инъекцию. Хорошо еще, что во всем флоте не было ни одного профессионального психиатра. Если с кем-то случался срыв, то его просто усыпляли и держали в таком состоянии до возвращения на Землю и отправки в больницу.

Коффин проволок парня почти до самого шлюза и крикнул. С капитанского мостика появился Холмайер.

— Он начал бредить, а потом набросился на меня, — пропыхтел адмирал.

— Пришлось дать ему отпор.

Мардикяна привели в сознание для контроля, но поскольку он лишь бессвязно что-то бормотал, ему дали снотворное. Двоим было поручено уложить его в саркофаг. Коффин сказал, что должен проверить, не повредил ли офицер связи какое-нибудь оборудование, и с этими словами вернулся в радиорубку.

Глава 5

Тереза Дилени ждала его. Она ничего не сказала, а прямо повела капитана в свою комнату.

— Итак, — сказал Коффин, и у него перехватило дыхание, — согласно единодушно принятому решению, мы продолжаем путь к Растуму. Разве вы не рады?

— Я была рада, — спокойно ответила девушка, — до настоящего момента, когда увидела, что вы расстроены. Я сомневаюсь, что вы действительно беспокоитесь по поводу возможных неприятностей на Земле. Вы имеете полное право не

подчиняться подобным приказам, если обстоятельства служат для этого оправданием. Так в чем же дело?

Коффин уставился в пространство позади нее.

— Я не должен был сюда приходить, — сказал он. — Но мне необходимо с кем-нибудь поговорить, а понять меня можете только вы. Согласны ли вы уделить мне несколько минут? Больше я вас не потревожу.

— До тех пор, пока мы не прилетим на Растум? — улыбка Терезы выражала сочувствие. — И к тому же вы не доставляете мне никакого беспокойства.

Выждав немного, она спросила:

— Что вы хотели мне сказать, адмирал?

Коффин все рассказал ей в коротких и жестких выражениях.

Девушка слегка побледнела.

— Малыш был действительно мертвецки пьян, а они даже не знали об этом, проводя процедуру усыпления? — спросила она. — Это ужасный риск. Он может умереть.

— Я знаю, — сказал Коффин, закрыв глаза.

Тереза опустила руку ему на плечо:

— Я считаю, что вы сделали единственно возможное, — мягко сказала она. — И если даже существовал какой-то лучший выход, у вас не было времени, чтобы его обдумать.

Закрыв лицо ладонью и отвернувшись от Терезы, Коффин тихо произнес:

— Если вы не донесете на меня, а я знаю, что вы этого не сделаете, значит, вы тоже нарушите один из своих собственных принципов: полная информация, свободное обсуждение и решение. Не так ли?

Тереза вздохнула:

— Наверное, так. Но разве принципы не имеют определенных границ? Если утверждать это, то как можно проповедовать свободу воли, доброту, гуманизм…?

— Я не должен был говорить вам об этом.

— Я рада, что вы сказали.

Затем с внезапным оживлением, словно тоже стараясь убежать от какой-то мысли, Тереза проговорила:

— Если Мардикян останется жив, как мы с вами надеемся, правда станет известна, когда флот вернется на Землю. Поэтому нам придется придумать для вас какое-то оправдание. Или вы сошлетесь на необходимость?

— Не имеет значения, — адмирал поднял голову, его голос обрел обычную твердость. — Я не собираюсь всю жизнь уклоняться от ответственности. Пусть они через восемьдесят лет решат так, как им захочется. Я к тому времени уже буду осужден.

— Что? — девушка сделала шаг назад, возможно, для того, чтобы лучше видеть осунувшееся лицо Коффина. — Не хотите ли вы сказать, что останетесь на Растуме? Но это совсем не обязательно! Мы можем…

— Лжец… чем-то похож на убийцу… Я не достоин быть командиром корабля, — у Коффина перехватило дыхание. — Да и в конце концов космических полетов, возможно, больше не будет, а зачем мне еще возвращаться домой?

Коффин рывком высвободился из-под руки Терезы и пошел к двери. Она смотрела ему вслед.

Может быть, проводить его? Нет, ключ остался в замке, вделанном в переборку. Поэтому никакого повода, чтобы последовать за ним, у нее нет.

— Ты не одинок, Джошуа, — хотела крикнуть Тереза. — Рядом с тобой все мы. Время всегда подобно мосту, горящему у нас за спиной.