Нелимитированная орбита
Шрифт:
Глядя из шлюза вдаль, мимо паутины радиоустановок и мимо других кораблей, Коффин почувствовал себя затерянным в этом огромном абсолютном безмолвии. Но он знал, что на самом деле эта пустота пылала и грохотала от смертоносных энергий, взбалтываемых потоками газа и пыли, более тяжелой, чем планеты, что ее мучили родовые схватки при появлении новых солнц.
Вспомнив об этом, он вдруг поймал себя на ужасной мысли: «Я — ничто иное, как я», и под мышками у него выступили темные круги от пота.
Такую картину человек мог наблюдать только в пределах Солнечной системы. Полеты с полусветовой скоростью
На траверзе призрачно мерцали созвездия: Коффин вглядывался в темноту. Если смотреть в направлении кормы, Солнце все еще было самой яркой точкой на небе, но приобретало какой-то зловещий красный оттенок, словно оно уже состарилось и словно блудный сын, вернувшись издалека, должен был обнаружить свой дом погребенным под коркой льда.
«Кто такой человек, чтобы Ты, Великий Боже, заботился о нем?»
Подумав так, Коффин всегда успокаивался. Ведь создатель Солнца сотворил также и эту плоть, атом за атомом, а в самом конце, вероятно, решил, что душа стоит ада. Коффин никогда не понимал, как его коллеги-атеисты могли выносить открытый космос.
Итак…
Он нацелился на корпус следующего корабля и выстрелил из своего упругого маленького арбалета. Позади магнитной стрелы размотался светлый леер.
Коффин проверил его надежность с привычной тщательностью, потом, держась за него, двинулся вперед и вскоре достиг другого корабля. Рывком освободив стрелу, он зарядил арбалет и выстрелил снова. Так он двигался от одного медленно вращавшегося корабля к другому, пока не добрался до «Пионера».
Неуклюжие, безобразные очертания «Пионера» напоминали стену, ограждающую звезды. Коффин проплыл мимо ионных труб, которые сейчас были холодными. Их скелетообразная структура выглядела такой хрупкой, что казалось невозможным поверить, будто именно они вышвыривали наружу оголенные атомы с 1/2 С.
Чудовищные резервуары громоздились вокруг корабля. Делая скидку на замедление хода, плюс небольшой запас, среднеарифметическое равнялось примерно девять к одному — девять тонн расходуемого топлива на каждую тонну массы, летевшей к "Е" Эридана. На Растуме пройдут месяцы, прежде чем они смогут очистить достаточно реактивного материала для полета домой. Тем временем часть команды, не занятая этим делом, могла бы помочь колонистам устроиться.
Если колония будет основываться…
Коффин добрался до переднего шлюза и нажал «дверной звонок». Наружная створка открылась, и он проскользнул внутрь.
Первый офицер Карамшан встретил его и помог снять скафандр. Другой дежурный офицер нашел какой-то предлог, чтобы не присутствовать на церемонии встречи, потому что однообразие в космосе действовало так же угнетающе, как расстояние и космический холод.
— Ах, сэр. Что привело вас к нам?
Коффин напустил на себя строгость. Стараясь скрыть смущение, он сказал нарочито грубым тоном:
— Мне необходимо видеть
— Конечно… Но зачем вам было приходить самому? Я имею в виду телесвязь…
— Мне нужно встретиться с ней лично! — рявкнул Коффин.
— Что? — невольно вырвалось у офицера.
Он попятился назад, ожидая взбучки.
Коффин не обращал на него внимания.
— Положение критическое, — сухо сказал он. — Пожалуйста, вызовите ее по интеркому и подготовьте условия для конфиденциальной беседы.
— Почему… почему… да, сэр. Я сейчас. Подождите, пожалуйста, здесь… я имею в виду… да, сэр! — Карамшан бросился вдоль по коридору.
Коффин мрачно улыбнулся. Он мог понять смущение этого человека.
Установленные им же самим правила, касающиеся женщин, были подобны стали, но сейчас он же сам нарушал их.
Вся беда в том, подумал он, что никто не знает, нужны ли эти правила.
До сих пор в космических полетах участвовало довольно мало женщин, да и то они летали только в пределах Солнечной системы на отдельных кораблях.
Поэтому случая для межзвездного романа еще не представлялось. Тем не менее, казалось само собой разумеющимся, что мужчину, несущего годовую вахту, нельзя было просить, чтобы он не проявлял излишней нежности к спящим колонисткам (или наоборот!). И разве не был процесс приведения в чувство произвольно перемешанных мужчин и женщин потенциально еще более опасным?
Коффин, обдумав все это еще перед полетом, пришел к выводу, что наилучшим выходом из этого положения будет гаремоподобное разделение.
Мужей и жен должны были разбудить в разное время.
Для обычного мужчины мучение — сознавать, что всего лишь в каких-то нескольких метрах от него лежит женщина. Ужасно видеть ее, закрытую накидкой, во время телеконференций (или, может быть, именно маски усугубляли страдания, подталкивая воображение? Кто знал?). Лучше взломать опечатанные двери жилых помещений и холодильных секций, которые скрывали ее. Члены команды, которые несли вахту на женских кораблях, предпочитали возвращаться на свои собственные корабли, чтобы поесть и отдохнуть.
Сейчас, в ожидании Терезы, Коффин подумал сам о себе:
«Благодари Господа, что он надоумил тебя сделать так, и надейся, что Сатана немногого добьется, когда все будут разбужены на Растуме.»
Коффин напряг мышцы. «Никакие правила не помогли бы, если бы в нас врезался большой метеорит, — напомнил он сам себе. — А происшедшее еще более опасно, чем даже такое столкновение. Так что плевать, кто что подумает.»
Вернулся Карамшан и, отдав ему честь, сказал, задыхаясь:
— Мисс Дилени встретится с вами, капитан. Сюда, пожалуйста.
— Благодарю.
Коффин последовал за ним к главному отделению корабля. Ключи от его двери имели только женщины. Но сейчас дверь была открыта настежь.
Коффин так поспешно ворвался в нее, что получился перелет, он ударился о дальнюю стенку и отскочил от нее, как пробка.
Тереза расхохоталась. Она закрыла дверь и заперла ее на ключ.
— Это чтобы не вводить их в искушение, — сказала она. — Несчастные праведники! Прошу, адмирал.
Он повернулся, почти боясь этого момента. Ее высокую фигуру скрывал мешковатый комбинезон, но накидки на ней уже не было.