Нелинейная зависимость
Шрифт:
Вспомнились слова Дьякона о том, что в этом мире человек может изменить только сам себя, но сейчас это казалось полнейшей бессмыслицей. Не внутренний, а наружный мир агрессивно набросился на Андрея — снаружи были бандиты, менты, корпорация Скотта и огромное количество других нерешенных проблем. Эти проблемы с каждой минутой казались все неразрешимее, словно липкая смола затягивала тело в бездонную глубину. И сколько ни дергайся, ни барахтайся, тянет лишь вниз.
Гитарист грохотал по струнам и пел о поездах, уносящихся в темную ночь, а Андрей стоял, стиснув зубы, и трясся от страха. Он не
— Пива хочешь? — раздался справа сипловатый мужской голос.
Андрей вздрогнул и повернул голову. Перед ним стоял длинноволосый мужик с бородой и усами, одетый в мешковатые штаны, затертые на коленях, и в грязный свитер на голое тело.
— Что? — переспросил Андрей.
— Пива, говорю, хочешь? — повторил незнакомец. — Похоже, ты сейчас на мели.
От мужика пахло потом, нестиранными носками и табачным угаром. В бороде можно было различить частицы всех съеденных за день продуктов. Андрей внутренне передернулся от отвращения.
— Нет, спасибо, — ответил он.
— А из какого ты стада? — Мужик явно был настроен на дальнейшее знакомство. — Сейчас в стадах одни сосунки, а ты, видно, из стариков.
— Немого знаешь? — вопросом ответил Андрей.
— Кто же не знает Немого? Он же тоже еще из тех. Да выпей пива, я угощаю.
Андрей, стараясь не выдать брезгливости, взял протянутый пластиковый стакан. Пришлось пригубить — конфликта не хотелось. Пиво оказалось еще отвратительнее, чем Андрей ожидал, примерно так он представлял себе вкус ослиной мочи, основываясь на цвете, запахе и количестве пены.
— Да ты пей, не стесняйся. — Мужик улыбнулся щербатым ртом. — Я еще сбегаю.
Андрей сделал два полных глотка, опасаясь, что его вырвет на мостовую. Но ничего такого не произошло, наоборот, третий глоток сделать оказалось легче, чем первых два.
— Полегчало? — спросил незнакомец.
— Кажется, да, — прислушавшись к своим ощущениям, ответил Андрей.
— Чего ты такой загруженный?
— Проблемы. — Андрей не собирался вдаваться в подробности.
— Просел?
— В смысле?
— Бабло кончилось?
Андрей коротко кивнул.
— Да это фигня. — Бомж махнул рукой. — Сегодня нет, завтра опять появятся. Философия. Я так уже лет двадцать живу. Сегодня у меня подъем, а завтра тебе повезет. Вот ты можешь поверить, что от наличия денег в тебе самом ничего не меняется?
— Не знаю. Совсем без денег, наверное, тоже нельзя.
— Да ладно тебе. Что ты знаешь про деньги? — снова улыбнулся мужик. — Главное, чтобы была жратва и крыша над головой. Это вы, байкеры, сами себя загнали в ловушку — вам нужно покупать бензин, мотоциклы, запчасти, сигареты. Бабы у вас. Но зачем это все? От голода или холода в Москве умереть почти невозможно. Надо быть полным лохом, чтобы не найти в городе пищу и кров.
— Человек рожден, чтобы изменять мир, — пожал плечами Андрей. — А твоя философия — это философия брюквы на грядке.
— Брезгуешь, — понял бомж. — Считаешь себя умнее. Но почему я весел, а у
— Это не философия, это пустая болтовня, — отмахнулся Андрей, поняв, что бомж неагрессивен. — Иди-ка ты.
— Думаешь, ты чем-то лучше меня? — Мужик протянул руку и забрал у Андрея стакан с остатками пива. — Если у нас обоих отнять деньги, я по сравнению с тобой буду бароном. Вот сегодня я нашел кошелек и гуляю. Это праздник. А завтра у меня будет обычная жизнь. У тебя же все наоборот. Каждый день обычная жизнь, а без денег — трагедия.
Он усмехнулся в бороду и направился дальше по улице.
Колени у Андрея перестали дрожать, руки тоже. Беседа с бомжом, несмотря на бессмысленность содержания, оказалась полезной по сути — она отвлекла его от начинающейся тихой истерики. Но и успокоившись, Андрей не мог представить, что делать дальше. Его жизнь зависела от статьи, а писать ее негде и не на чем. Да что там статья! Андрей не имел понятия, как и где проведет эту ночь, а за ней неизвестное количество других, таких же бездомных ночей. Желудок напомнил о себе голодным урчанием, но это урчание вызвало у Андрея парадоксальную реакцию — он засмеялся. Не мысленно, а в голос, хотя никто из окружающих не обратил на это особенного внимания. Вспомнилась курица, которую так не хотелось готовить.
«А ведь я и не буду ее готовить», — с мазохистским злорадством подумал Андрей.
Если бы в эту секунду над Арбатом раздался трубный голос Дьякона, вещающий о непроизвольном исполнении желаний в городе, Андрей бы ничуть не удивился. Он не удержался и глянул в сторону крыши Торгового центра, но ни голоса, ни колокольного звона, конечно, не было слышно.
«Надо быть осторожней с желаниями. — Андрей грустно вздохнул и попросил сигарету у стоящего рядом парня. — Сейчас я бы многое отдал, чтобы приготовить и съесть эту проклятую курицу».
Взяв сигарету, пришлось попросить и огня. Было неловко, но курить хотелось сверх всякой меры. Поблагодарив и затянувшись дымом, Андрей попробовал разобраться в сути понятия «неловко». Получалось, что всякая неловкость возникала от боязни плохо выглядеть в чужих глазах. То есть Андрей, не имея возможности читать посторонние мысли, представлял, какими они могут быть. А какими они были реально? И было ли вообще кому-нибудь дело до того, как Андрей выглядит и что делает? Тут же в голову пришла забавная формула — посторонние думают о тебе так же, как ты бы подумал о них, попади они в похожую ситуацию.
Гитарист устал молотить по струнам и сменил гитару на пол-литровый стакан пива. На Арбате зажглись фонари — темнота опускалась на город. Людей заметно прибавилось, будто огни ночи имели над ними необъяснимую власть, выманивая из квартир своим праздничным светом. Обилие гуляющих помогало Андрею оставаться незамеченным в толпе, но мысли все чаще возвращались к необходимости поиска хоть какого-нибудь убежища на ночь. Он знал, что после закрытия станций метро любой одинокий прохожий вызывает у милицейских патрулей повышенное внимание.