Нелюбимая
Шрифт:
Виктор Андреевич успокоил тестя:
– Там все в порядке, не беспокойтесь, Платон Федорович! Эта девушка – Капитолины Ивановны землячка. Баба Капа за нее поручилась.
– Ну, если Капа – тогда я спокоен. Только следи, чтобы не переутомляли ребенка. А то сейчас много чего напридумывали для детей, нам это ни к чему. Он без всех этих выдумок умный! – И пробормотал: – Есть в кого пойти.
Однажды, когда Надя гуляла с мальчиком во дворе, к ней подошла Ольга и озабоченно предупредила:
– Надя,
Надежда согласно кивнула, показывая, мол, мы люди подневольные – что прикажут, то сделаем.
Водителя не оказалось на месте, и повез их Володя, охранник, оставив вместо себя на посту слесаря из гаража. Когда Оля с Надей подошли к машине, парень усердно протирал тряпкой сиденья. Сзади, над багажником, будто небрежно, лежал непритязательный букетик белых ромашек. Эти цветы росли по всему двору, хотя их никто никогда не сеял. В машине приятно пахло свежестью, и Оля не преминула сделать комплимент охраннику:
– Володя, какую ты красоту здесь навел! У меня давно не было такого комфорта в машине!
Парень неожиданно засмущался, у него даже щеки заалели. В замешательстве он невнятно выговорил:
– Да так… Немножко пыль протер.
Ольга села рядом с Надеждой на заднее сиденье, а Володя спросил:
– Куда едем, Ольга Платоновна?
– Сначала в гипермаркет, а потом посмотрим, – ответила Ольга и начала разговор с Надей: – Надь, через три дня у меня выставка. Хочу новенькое что-то из одежды купить. Ты мне дашь совет, хорошо?
Надежда согласно кивнула головой и спросила:
– А выставка какая? Чего будут показывать?
– Ах, да! Я забыла сказать, ты же не знаешь. – Оля на минуту замолчала, затем взяла Надежду за руку и продолжила: – Надюша, это – выставка моих картин.
Надя удивленно вскинула брови и совсем невпопад переспросила:
– Каких картин, Оля? Ты так много накупила картин, что можно выставку делать?
Ольга, тоном провинившейся школьницы, ответила:
– Сама нарисовала, – помолчав, продолжила: – Я мало рисую, хотя закончила художественное училище. А теперь вот решила показать всем. Но боюсь ужасно!
Володя, неожиданно смело, ввернул:
– А я знал, Ольга Платоновна, с самого начала.
– Потому что ты привозил мне подрамники, краски. Но картины я никому не показывала. Витя только видел. И то не все.
Надежда, не отрываясь, глядела на Ольгу. Пыталась представить себе, о чем хотела рассказать в своих картинах ее сестра?
Представить не получилось, и она просяще молвила:
– А мне можно будет пойти на выставку?
Ольга улыбнулась и с облегчением произнесла:
– Конечно же! Ты будешь у меня самая главная гостья! – Затем обратилась к Володе: – И ты, Володя, тоже приходи. Если хочешь, можешь взять с собой свою девушку.
Машину неожиданно дернуло, и Володя досадливо
– Вот еще! Нет у меня никакой девушки! Сам приду.
Машину поставили на стоянку около гипермаркета. Володя совсем зарапортовался и кинулся помогать выйти из машины первой Наде, Ольга, тем временем, сама вышла. А он смущенно оправдывался:
– Извините, Ольга Платоновна, если бы вы сидели на переднем сиденье, так бы не получилось! Простите!
– Володя, ну что за политесы? Я что, старушка, сама не выйду? Ты подожди нас в машине, если не хочешь в магазин.
У Нади не было в планах делать какие-либо покупки, хотя деньги у нее появились. Зарплата действительно оказалась завидной, и девушка, помня свои черные дни на хлебе и чае, ударилась в накопительство, испытывая удовлетворение от ежемесячно увеличивающейся суммы на ее счете.
Гипермаркет славился магазинами с самыми высокими ценами в городе, и Надежда с любопытством впервые вошла в этот огромный магазин, похожий на настоящий город. Оля же была как у себя дома и повела Надю на третий этаж, где располагались магазины женской одежды.
Глаза разбегались от пестроты, яркости красок и… всего лишь. Потому как найти в этом множестве что-либо подходящее, по крайней мере для Надежды, было невозможно. Они прошлись с Ольгой из конца в конец один раз, затем возвратились опять, уже более внимательно разглядывая развешанные или же надетые на манекены блузки, платья, юбки. Надя искоса поглядывала на поскучневшее лицо Ольги и, чтобы как-то ее взбодрить, сказала:
– Оля, из меня плохой советчик… Я – провинциалка, и вкус у меня деревенский. Могу только подсказать, как сидит на тебе та или иная вещь.
Ольга горячо возразила:
– Я не вижу ничего плохого в деревенском вкусе! Главное, был бы он, этот вкус. У тебя он есть!
Они проходили уже в который раз по ряду, где висели платья. Вдруг одновременно остановились, и обе уставились в угол. Там одиноко висело платье. Оно было одно такое – как маленькая птичка между кур…
Надежду словно пронзило током: «Только не это! Уверена, Любу-маму схоронили в таком платье! У меня такое же платье, только расцветка другая, Валька Сидориха шила».
А Ольгу ничем не отвлечь! Ее глаза заблестели, она оглянулась в поисках продавца. С любезной улыбкой к ним подошла девушка и уточнила:
– Вас, наверное, интересует это платье. Сейчас я сниму его, – и пока длинным шестом пыталась подцепить платье, продолжала: – У нас их было всего три штуки. Это наш товар, отечественный. Прислали из нашей области, из какого-то городка.
Ольга и Надя девушку не слушали. Их взгляды были прикованы к платью, только по разным причинам. Надежда придумывала, что такое неприятное сказать о платье, чтобы Ольга его не купила. Не хотела она видеть Ольгу в таком наряде, расцветкой похожей на мамину блузку!