Нелюбимые
Шрифт:
Испуганный невиданным напором, польщенный и слегка озадаченный, Аркадий сдался, и некоторое время связь еще теплилась. Однако очень скоро Аркадий откровенно заскучал.
– Слушай, ну хватит. Хватит уже, – лениво отталкивал он Марию, стоило ей попытаться обнять его.
Мария исполняла все его прихоти, унижалась так, как и вообразить себе сложно, но сердцу, как известно, не прикажешь, особенно когда его нет. Аркаша не проникся и назойливую девицу все-таки прогнал.
– Пошла вон! Задолбала! Видеть тебя не могу больше! Отцепиииись! – заорал он как-то раз. На ровном месте, как показалось помертвевшей от ужаса Марии. Все ее попытки удержаться в жизни Аркадия в любом угодном ему качестве, ни к чему не привели.
Пару
– Вот так, любимый мой, доигрались мы с тобой… что теперь делать? Может, все-таки вернешься, а? Нам же так хорошо было вместе? Помнишь? Ребеночек появится, заживем семьей.
Аркашу передернуло, он сразу предложил денег на аборт и стал совать ей в руку скомканные купюры, в глаза не глядя.
– На, вот…реши как-то проблему. И пожалуйста, не суйся ко мне. Все кончено. Ясно? ВСЕ.
Мария деньги взяла, но аборт делать не стала, втайне надеялась все же, поймать его на живца. Надежду эту ей позволил питать его вид преступника, пожелавшего избежать заслуженного наказания. Скрывался Аркадий довольно успешно, избегал ее и не видел, как растет живот, какой неуклюжей она стала. Но сколько веревочке ни виться… столкнулись-таки в институтском коридоре, когда положение ее стало очевидным для всех и каждого. Фактически Маня перегородила ему дорогу огромным своим пузом, деваться было некуда, Аркаша загрустил.
– Ну чего тебе? Что еще? Я же просил…ну? Чего ты хочешь от меня? Кто ты мне? Хватит таскаться за мной! Ничего серьезного между нами никогда не было! Оставь меня в покое!
Машенька смотрела на него с немым укором, ловила взгляд, но не добилась ничего. Подлец не только предложение делать не собирался, но вообще вид сделал, что знакомство их шапочное. Затем и вовсе, неожиданно мягко отстранил ее и ушел, ни разу не обернувшись. Мария, вопреки очевидному, поверить не могла что ТАКОЕ возможно, что он вычеркнул из жизни их месяцы счастья и своего ребенка заодно. Все было зря, Аркадий удрал и не вернется. Несколько позже до нее дошли слухи о том, что он женился на шведке преклонного возраста и укатил в Стокгольм. Больше она его не видела и как сложилась его жизнь, Мария так никогда и не узнала. Он поманил ее, использовал и выбросил за ненадобностью, как бросают дети надоевшую игрушку. Мария люто невзлюбила ребенка в утробе, направив на него свою боль и отчаянье отвергнутой женщины. Для нее не имело значение то, что он и не манил ее вовсе, и то, что она его себе придумала. В воображении Мани он соблазнил ее, завлек и бросил. Она рассказала себе ту историю, которую хотела, и поверила в нее всем своим существом. А что еще оставалось?
С первого дня в институте, у Марии Федорович, Машеньки, имелся верный воздыхатель – Захар. Девушка знала о его существовании, догадывалась, что нравится ему, но значения сему не придавала, не задумывалась. Захар в ее глазах ценности не представлял, хотя бы потому, что одет был более чем скромно, машины не имел, внешностью обладал самой обыкновенной. Не герой ее романа. Марии думалось, что настоящие москвичи, те, что могли бы составить ей партию, совсем другие, иные, особенные. За ней пытались ухаживать, но Машенька всех отвергала, не видела среди претендентов достойного. В отличие от тех, кто, потеряв надежду, давно уже обзавелся подружкой, Захар терпеливо ждал. Некое чувство, сродни интуиции, подсказывало – Мария станет его женой. Надо просто пережить, переждать. Захар томился и ждал, пока предмет обожания опомнится, пока раскроются ее прекрасные очи и обратит она внимания на то, как он, Аркадий, жесток и слеп. Захар понимал, что Маня не нужна Аркаше надолго, он поиграет ею и отдаст. Влюбленному же она требовалась любой, только бы рядом, вместе. И вот, терпение его было вознаграждено. Незадолго до родов случился на его улице праздник:
– Манечка, не грусти. Выходи за меня.
Загнанная в угол Мария, дала согласие на брак:
– Спасибо тебе, Захар, – сквозь слезы произнесла Мария, – ты настоящий рыцарь. Я согласна. Давай попробуем – она взяла его за руку и слегка пожала ее.
Захар ощутил, как жаркая волна окатила его от одного лишь прикосновения любимой. Он прикрыл глаза и улыбнулся блаженно.
– Но смотри, Захар, как бы не пожалел потом… спасибо тебе. Спасибо, – прошептала Мария и погладила Захара по щеке. От первой этой, легкой, ничего не значащей ласки, зашлось у Захара сердце, заплясала душа, и снова кинуло его в жар, будто в печь угодил.
– Не сомневайся, я не пожалею, – совершенно искренне ответил он, недоумевая, как можно пожалеть о том, о чем столь долго лишь мечтал?
Их расписали без всякой помпы, через день после подачи заявления. Она стала Марией Петровной Кровиц, законной женой. Захар почувствовал себя счастливым, Мария же спасенной от верного позора и осуждения, от незавидной участи матери-одиночки. Она испытывала благодарность и злость, радость и разочарование, то было смятение, смешение чувств. Мария находилась в сомнениях и не смогла бы точно определить, что именно чувствует, даже если бы захотела. А она не хотела, не привыкла копать и анализировать.
Все, однако, складывалось. В лице неприметного Захара Мария нежданно-негаданно обрела защиту и надежное плечо. Кто бы мог подумать! И почему злодейка, насмешница любовь не указала тонким пальчиком на него, во всех отношениях достойного и порядочного? А ведь ничто не говорило, он был таким… таким… обыкновенным.
– Чудеса! – удивлялась Машенька.
Кроме того, в наследство от прабабки Захар еще три года назад получил прекрасную четырехкомнатную квартиру в старом кирпичном доме в Филях. Набивать себе цену Захар не стремился, о том, что является владельцем прекрасной квартиры, никому сообщить не посчитал нужным. О нем вообще мало что знали. Впрочем, сей факт, скорее всего не изменил бы ход вещей. Могла ли Мария мечтать о большем? Ведь вот оно, ТО самое, зачем и приехала, собственно, Мария Петровна в Москву. Сбываются мечты, сбываются. Во всяком случае, теща новоиспеченная, Бранислава Ермолаевна, даже всплакнула от облегчения и счастья. Захара она приняла безоговорочно и сразу, с благодарностью и бесконечной нежностью.
– Ты, доча, должна ему ноги мыть и воду пить, – наставляла она Марию, – он без преувеличенья спас тебя, дорогая ты моя, дуреха. Именно что спас. Душа-человек.
– Знаю, мама, знаю… – соглашалась Мария и принималась вдруг рыдать отчаянно и жалко, оплакивая несостоявшуюся свою любовь.
Особенно тяжко приходилось Марии ночами. Захар жаждал ласки, обнимал ее, щупал, касался везде и всюду сухими своими, горячими ладонями. Машенька закрывала глаза и пыталась представить себе Аркадия, но не получалось. Другим было все, и Мария едва сдерживалась, чтобы не оттолкнуть Захара, не закричать от нежелания. Однако разум все же брал верх, и она терпела, надеясь со временем прикипеть.
Захар хотел ее каждую ночь, шумно дыша, не скрывал восторга и не замечал состояния жены, не видел, не чувствовал. По мере того, как приближались роды, Мария стала все чаще отказывать мужу в близости. Захар дождаться не мог, когда любимая будет принадлежать ему безраздельно. О том, что ребенок может отнять ее, Захар не помышлял, подобный сценарий не приходил ему в голову.
Схватки начались ночью. Захар вызвал «Скорую», направились в роддом. Захара не пустили дальше приемной. Он сидел на скамье в коридоре всю ночь, переживал, нервничал. Мария рожала трудно, долго. И тут не повезло ей с Аркадием. Не торопилось дитя его на свет, не спешило освободить мамку от бремени. Время растянулось, минуты превратились в часы. Маша ходила по длинному коридору, стонала, рычала и плакала.