Нелюбимый босс
Шрифт:
Соня упрямится. Что ж, мартышка, я в тысячу раз упрямее. Откладываю коробку с аптечными средствами.
— Поднимайся. Мы едем в больницу.
— Ладно! — говорит громче, чем надо. — Вот! Обрабатывай!
Соня резко задирает футболку, ее край замирает чуть ниже груди. Мое сердце делает мертвую петлю в груди.
Потому что… на девчонке нет лифчика. Приехали, товарищи…
— Чего застыл? Лечи меня поскорее! Но ночевать
Пытаюсь не думать о всяком дурном. Сложно, черт побери. Она что, не могла лифчик надеть? Так сложно?!
Пытаюсь отвлечься, задавая вопросы.
— Выгоняешь меня из дома и планируешь прямо здесь закатить вечеринку?
— Я выгляжу просто отстойно. Какая вечеринка? Выпью анальгин, лягу спать!
Так я ей и поверил. Хер я теперь куда сдвинусь. Останусь. Пусть пищит недовольно…
Уломаю.
Понадобится — и в угол поставлю, отшлепав. Становится жарко и бросает в пот! Э нет, друг… Ты так сильно не реагируй. Я чисто в воспитательных целях, ничего такого!
С большим трудом пытаюсь не думать ни о чем, но когда смачиваю ватку перекисью и подношу к ране, поневоле задеваю пальцами нежную, светлую кожу, поражаясь ее мягкости.
— Больно, — выдыхает.
— Потерпи, сейчас пройдет.
Наклоняюсь, чтобы подуть, на ранку. Не знаю, помогает это реально или нет, но в детстве казалось, что помогает. Кожа Сони покрывается острыми мурашками, и вызывает незамедлительную реакцию. Вдыхаю мягкий аромат тела, с привкусом шоколада и фруктовых нот. Так пахнет ее парфюм или гель для душа?
Один черт, сладость вбивается в ноздри, и мне становится трудно дышать.
С огромным усилием заставляю себя не смотреть на девичью грудь, тем более Соня, поняв оплошность, уже накрыла ее узкими ладонями. Стало ли мне после этого легче? Черта с два…
Еще больше захотелось эти ладони отнять и посмотреть на нее алчно, отметив все чувственные изгибы юного тела, налитого свежей, нетронутой чувственностью и женственностью…
С большим трудом завершил процедуру, резко встаю и разворачиваюсь спиной, молча собирая аптечку.
Соня тоже молчит, почему-то замерла без движения и даже кофточку не спешит одергивать. Я не смотрю прямо, но боковое зрение подсказывает, что девушка лежит смирно и едва дышит.
— Больно?
— Нет… — смахивает слезы.
— Тогда чего ревешь? Из-за сорвавшейся вечеринки?
— Конечно!
— Не на все вечеринки следует идти. Поверь, знаю по своему опыту.
— Наверное, тебя тоже родители отговаривали.
— Запрещали. Но я их не слушал. Сбежал из дома.
— Хороший вариант… — в ее голосе пробуждается
Резко поворачиваюсь к ней со словами:
— Не вздумай! Я тебе этого не позволю.
— Какое тебе дело? Я даже не твоя дочь.
— Верно, но ты дорога моей дочери, ты ее сестра. Поэтому я буду рядом, нравится тебе это или нет.
— Не нравится! — запускает в меня декоративной подушкой.
От резкого движения кофточка, так и не отдернутая вниз до самого конца, ползет выше, обнажая абсолютно. Я зависаю всего на миг, на жалкий миг, но этого хватает, чтобы пропустить момент, когда можно было среагировать, как надо.
В итоге подушка выбивает из моих рук аптечку. Пузырек с зеленкой разбивается на паркете, разбрызгиваясь всюду.
— Черт побери!
Взгляд Сони мгновенно меняется. Она быстро соскакивает с кровати и наклоняется над пятном на светлом паркете, одновременно одернув вниз кофточку.
— Ой. Я не хотела! — поднимает светлые глаза с застывшим выражением вины. — Честно, не хотела портить ремонт. Мне нравится, как здесь стало после твоего появления. Дом преобразился, он как новенький! — тараторит Соня.
— Не имеет значения, хотела или нет. Вытирай, — устало машу рукой. — Собери все, ототри, что получится. Завтра я вызову ремонтную бригаду, они стелют паркет.
— Я все уберу. Честное слово!
Иду на выход из комнаты, пыл немного остыл. Мозги на место встали, как хорошо, что наваждение оказалось кратким!
— Демьян! Демьян!
Торопливый топот стройных ножек вылетает за мной в коридор. Соня цепляет меня за локоть и тянет. останавливает движение. Оббегает вокруг и заглядывает в глаза, умоляюще сложив ладони вместе.
— Только не говори Алине, хорошо?
— Что, боишься, гнева сестры?
— Пожалуйста-пожалуйста, ничего не говори Алине. Она просила меня вести себя хорошо и верит, что мы станем одной семьей. Я не хочу ее расстраивать. Я все приберу и больше так не буду…
Совсем еще малышка, девочка.
Вздохнув, опускаю ладонь на узкое плечо.
— Хорошо. Не скажу. Но только прибери по максимум, идет?
— Если она спросит, я скажу, что сама разлила.
— По сути, так и есть, — киваю. — Разве не так?
— Все так. Я иногда бываю неуклюжей. Большое спасибо.
На миг она обнимает меня, что весьма неожиданно!
Обычно Соня держится в стороне, смотрит на меня косо, ведет себя как пугливый зверек, но сейчас сама идет на контакт. По телу растекается знакомый жар, ползущий вниз.