Нелюбимый
Шрифт:
— Боже мой, — сказала она. — Что ты нашла?
— Немного. Но я думаю… думаю, он пытался отправить мне сообщение, когда умирал.
Я закусила губу, желая, чтобы мой голос оставался ровным.
— Там был фрагмент сообщения. К-А-Т-А-Д…
— Катадин! — воскликнула она.
— Точно, — сказала я, это чувство, то чувство, типа «я поднимаюсь и начинаю двигаться», заставляет мой желудок трепетать.
— Он писал тебе?
— Да.
— Ты думаешь… ты думаешь, он хотел, чтобы ты поехала туда?
— Да.
— Просто чтобы увидеть это?
— Я точно не знаю, — говорю я. — Я знаю только, что мне нужно поехать.
— О.
Её голос, который был довольно тёплым до этого, чуточку охладился, и я задумалась на долю секунды, рады ли мне.
Хотя родители Джема организовали небольшую поминальную службу для их сына, я не прилетела в Мэн, чтобы присутствовать на ней. В то время я осталась с моими родителями в Скоттсдейле, принимая значительные дозы «Валиума», только чтобы пережить день. Но в течение двух лет, прошедших после службы, отсутствие на ней было одним из моих самых жестоких сожалений, и я всегда задавалась вопросом, не обидела ли я непреднамеренно его родителей и сестру, не присутствуя там.
— Ммм. В воскресенье.
Хоуп немного помолчала, прежде чем сказать:
— Ты можешь остановиться здесь. Тебя забрать из аэропорта?
Мои плечи расслабились.
— Это было бы действительно здорово. Я прилетаю в 6:20 вечера.
— Записываю, чтобы не забыть.
Хоуп сделала паузу, но её голос стал осторожным, когда она снова заговорила.
— Не обижайся, Бринн, но Катадин не для начинающих.
— Вот почему… — я прикусываю нижнюю губу, затем продолжаю на одном дыхании, — я надеюсь, что ты пойдёшь со мной?
— Я бы хотела, — сказала она, — но я уезжаю в Бостон в понедельник утром. Я уеду на неделю преподавать в Бостонском университете. Как долго ты здесь пробудешь?
— Только три дня, — говорю я, размышляя о том, должна ли я заказать обратный билет с открытой датой, но я не хотела терять таких клиентов, как «Бассейны Стью», которые ожидали их законченную работу вскоре после того, как я вернусь из Мэна.
— Знаешь, что? — сказала Хоуп. — Ты справишься. Я составлю для тебя карту. Седельная тропа к вершине Бакстер. Сначала зарегистрируйся на пункте рейнджеров. Потрать время. Там будут тонны туристов АТ.
— АТ?
— Аппалачская тропа (прим. размеченный маршрут для пешеходного туризма в североамериканской горной системе Аппалачи. Аппалачская тропа имеет протяжённость около 3,5 тыс. км от горы Катадин (Мэн) на севере до горы Спрингер (Джорджия) на юге). Я имею в виду, если тебе понадобиться помощь, кто-то будет рядом, чтобы помочь. Я также позабочусь, чтобы ты была экипирована, хорошо? Я одолжу тебе кое-что из своих вещей и достану всё, что, по моему мнению, тебе понадобится, чтобы ты была готова.
Я бы очень желала компанию Хоуп, но даже в одиночестве я знала, что пути назад нет. Мне нужно
Вздыхая, я выбрасываю из головы мой разговор с Хоуп и возвращаюсь к разговору с моей матерью, в котором я намекнула, что Хоуп пойдёт в поход со мной.
— Перестань беспокоиться, мама. Это хорошая идея. Я обещаю. Всё будет хорошо.
— Мне это не нравится, Бринн. Ты была на медикаментозном лечении в течение нескольких месяцев. Твой отец и я…
— Мама, прямо сейчас мне нужна твоя поддержка. Впервые после смерти Джема я чувствую себя… Я не знаю… своего рода взволнованной чем-то. Я чувствую… как будто, у меня есть какое-то направление. Цель. Я обещаю, что буду осторожна, но я должна сделать это. Мне это необходимо.
Моя мама некоторое время молчит, прежде чем спросить:
— Тебе нужны деньги?
— Мне тридцать лет, а ты всё ещё относишься ко мне, как к одиннадцатилетней, — говорю я, улыбаясь Майло, который петляет туда-сюда у моих ног.
— Я люблю тебя, — вздыхает она. — Ты всегда будешь одиннадцатилетней для меня.
— Я тоже тебя люблю.
Мы говорим о последней победе моего отца в турнире по гольфу, и она рассказывает мне о новом парне моего двоюродного брата Бэла. Мы заканчиваем наш разговор, смеясь, чего не случалось очень давно. И когда я кладу телефонную трубку и направляюсь в свою комнату, чтобы начать собираться, то чувствую благодарность.
Я чувствую, что готова.
Глава 2
Кэссиди
Шесть лет
Когда мне было шесть лет, я случайно наткнулся в старом сарае, позади нашего дома на своего отца, расчленяющего енота.
Зверек лежал, распластанный на спине, его лапы были прикреплены гвоздями к деревянному столу. Струйки крови бежали из всех четырёх лап и тихо капали на бетонный пол.
Посмотрев с любопытством прямо внутрь открытой двери сарая, я не издал ни звука, приблизившись к верстаку и наблюдая, как мой отец зачарованно смотрит на мёртвое животное, держа в руках что-то похожее на окровавленный скальпель.
И только когда я был в нескольких дюймах от лица животного, я посмотрел ему в глаза и понял, что на самом деле оно не мёртвое. Его глаза, застывшие в агонии, уставились на меня и моргнули. Я ахнул достаточно громко, чтобы отвлечь отца, который повернулся ко мне, на его лице читалась ярость.
— Выметайся отсюда, Кэссиди! — закричал он на меня. — Убирайся, мальчишка. Я работаю!
Выбегая из сарая, я в спешке упал и быстро поднялся на ноги, мчась по лесу, чтобы вернуться назад в дом, к безопасности моей матери.
— Кэсс! — она поприветствовала меня, в то время как я, смущённый и напуганный, бежал, задыхаясь, к тому месту на заднем дворе, где она стояла, развешивая свежевыстиранное бельё на верёвку.
— От чего ты бежишь, снежный малыш?
«От чего я бегу?»
«От чего-то ужасного», — подумал я, бросаясь к ней, пряча голову в её юбке и обхватывая своими тощими руками её тонкую талию.
Даже в шесть я знал, было что-то ужасное, ужасно неправильное в том, что я только что увидел. Но инстинктивно я знал, что нельзя рассказывать ей о произошедшем. Некоторые секреты, особенно самые тёмные, были слишком чёрными, чтобы их озвучивать, слишком ужасными, чтобы ими делиться.