Немцы Армавира
Шрифт:
В 1840 г. Засс был назначен начальником правого фланга Кавказской линии и тогда же положил начало Лабинской линии устройством станиц Урупской, Вознесенской, Чамлыкской и Лабинской. Ему же обязаны своим возникновением Армавир и многие укрепления, одно из которых было названо именем Засса. Произведенный в том же году в генерал-лейтенанты, Засс в 1842 г. по болезни оставил службу на Кавказе и был зачислен по кавалерии, а в 1848 г. и вовсе покинул службу. Однако он не долго пробыл в отставке. Паскевич, знавший Засса по Кавказу, будучи назначен главнокомандующим действующей армией, направленной против венгров, убедил Засса принять участие в кампании. Засс был назначен начальником авангарда III пехотного корпуса и участвовал в сражениях под Вайценом и Дебречином. По окончании войны Засс снова вышел в отставку. Полученные им: в 1829 г.
– контузия в левый бок, в 1832 г.
– рана пулею в правое бедро навылет, в 1834 г.
– рана пулею в правую руку с повреждением кисти и в 1838 г.
– рана пулею в левую ногу навылет - окончательно расстроили его здоровье. В августе 1864 г. Император Александр II вновь призвал Засса на службу. Он был назначен состоять по Кавказской армии, с зачислением в запас, в 1877 г. был произведен в генералы от кавалерии и умер 4 декабря 1883 г.".
Фото 1.
Как следует из представленного материала, уже при жизни кавказский офицер заслужил поистине легендарную славу неустрашимого воина, пользовавшегося непререкаемым авторитетом и любовью у казаков, и в то же время наводившего буквально сверхъестественный ужас на "немирных" горцев.
Личность Г.Х. Засса была в высшей степени яркой и противоречивой. С одной стороны, его фигура предстает перед нами в мрачных и даже зловещих красках. Он был беспощаден к "непокорным" горцам. В результате возглавляемых им молниеносных карательных экспедиций сжигались десятки аулов, истреблялись запасы продовольствия, захватывался скот, что обрекало черкесов, в том числе женщин и детей, на голодную смерть. Как и многие боевые офицеры периода покорения Кавказа, он представлял собой отточенную деталь огромной российской военной машины, методично перемалывавшей жизни тех, кто сопротивлялся воле имперских властей.
Личность и деятельность Г.Х. Засса следует рассматривать в контексте конкретных военно-политических условий эпохи. Так или иначе, ни одного реального боевого командира периода Кавказской войны нельзя отнести к гуманистам. Жёсткие карательные экспедиции генерала, в первую очередь, преследовали цель предупреждения неприятельских набегов на кордонную линию. Пассивная оборонительная тактика армейских и казачьих подразделений расценивалась горцами как признак слабости и приводила к активизации горских набегов на приграничные станицы и селения, в ходе которых гибли мирные жители и захватывались массы пленных. Проповедуемый им характер военных действий сам Г.Х. Засс объяснял так: "Принятая мною с самого начала командования моего, система наступательной войны необходима была, по мнению моему, со стороны лабинского кордона. Только следуя ей, мы могли воздержать и на будущее время мирных горцев от измены, непокорных от частых вторжений в наши границы мелкими партиями и даже сильными сборищами. Неприятель, зная силу нашего оружия, не так скоро решался на предприятия, для которых нужно было ему отправлять вдаль своих лучших людей и тем ослабить защиту своих аулов. Что же касается набегов хищнических партий и сборищ, то видя явную невозможность отражать их покушения одними оборонительными мерами на всем протяжении линии, я, по долговременному опыту, убедился в необходимости предупреждать их на месте всякий раз, когда получал об них известие. Кроме того, что этот образ действия поддерживал страх нашего оружия в горах, он имел еще ту явную пользу, что легче найти сборище на месте врасплох, или отыскать его вскоре по выступлении по ту сторону Лабы, чем выследить и настичь его на всем пространстве степи между Лабою и Кубанью, где след его мог легко затеряться во множестве следов мирных горцев и их стад, особенно еще потому, что сборища, очень часто для отвода поисков за ними разделялись на несколько партий, прежде соединения их при самом вторжении".
Жесткие и решительные действия Г.Х. Засса в период его службы на Кубанской линии резко снизили угрозу горских набегов, от которых, кстати, страдали не только казаки и русские крестьяне, но и подвластные России жители мирных аулов адыгов, абазин, карачаевцев и ногайцев. Кубанские казаки буквально боготворили генерала, с именем которого они связывали свои надежды на спокойную и мирную жизнь. Один из ближайших боевых соратников Г.Х. Засса и первый глава (пристав) Армавира казак Г.С. Атарщиков вспоминал о своем командире: "На Кубани достаточно произнести одну фамилию генерала Засса, чтобы воскресить в памяти казака былые подвиги геройской храбрости и те драмы народной ненависти, к пресечению которых с неутомимою настойчивостью стремился генерал Засс. Как боевой генерал и как администратор, Григорий Христофорович оказал незабвенные услуги нашему краю, а вместе с тем, конечно, и отечеству. До него шайки непокорных горцев свободно рыскали на Кубанской линии, грабили и опустошали казачьи хутора и безнаказанно уводили в плен их жен и детей; до него точно грозовая туча, разящая и разрушающая, беспрерывно носилась над бедными станицами: не красна была жизнь за укрепленными валами и баррикадами, тянувшаяся изо дня в день, в постоянно напряженном выжидании врага. При таких условиях жизни, естественно, экономический быт казака находился в самом плачевном состоянии: неразлучными его сотоварищами на работе ли, в поле, дома ли, во сне ли были винтовка, шашка и кинжал, и только с принятием генералом Зассом начальства над Кубанскою линиею, казак вздохнул свободнее и мог без прикрытия бороздить почву... Под его начальством, казаки чувствовали себя непобедимыми, и заранее были уверены в успехе предприятия: их не страшила численность неприятеля, лишь бы с ними был "могучий вождь", генерал Засс. Сами горцы высоко ценили заслуги генерала, его отвагу и изумительное умение пользоваться обстоятельствами; они верили в его непобедимость и доходили до самых химерических о нем умозаключений. Бывали случаи, что при самой жаркой схватке горцев с казаками, вдруг пронесется между ожесточенными бойцами: "Засс тут", - и громадное скопище горцев в панике бросается назад. Например, в 1842 году, на станицу Васюринскую напало до 10 000 горцев. Такая масса, собравшаяся для убийства и хищничества, конечно, легко задавила бы "станичонку"; горцы уже ломились по улицам и захватывали, что попадалось под руку. Но вот между победителями, точно электричество, проносится "Засс тут", и вся эта воинственная масса, бросив заграбленное и пленных, в ужасе спешит за Кубань, в лесные дебри...".
Сжигая и разоряя аулы "немирных" адыгов и абазин, Г.Х. Засс не преследовал цель поголовного уничтожения неприятеля, а стремился, по его собственным словам, "взять поверхность над горцами и, развивши между ними гражданственность, обратить их к покорности". Как и другие российские военачальники, он проводил четкую границу между "немирными" и "мирными" обитателями Закубанья. По отношению к покорным горцам Г.Х. Засс поводил политику "ласкания". Те кавказцы, которые принимали российское подданство и давали присягу в верности, переселялись генералом на равнину, где им
Таким образом, реальная личность генерала, как и сама историческая эпоха, была гораздо сложнее и многограннее, чем тот однозначно негативный стереотипный образ, который создается вокруг имени Г.Х. Засса в отдельных исследованиях региональной историографии. Несмотря на трагические и кровавые страницы прошлого народов Кубани, к которым оказался прямо причастен этот военачальник, его деятельность была направлена на формирование государственного единства региона с Россией и интеграцию значительных групп местного населения в состав нового Отечества. Наиболее ярко и рельефно эта роль Г.Х. Засса проявилась в том участии, которое генерал принял в судьбе черкесо-гаев.
Уже с самого начала военной службы на Кубани (с 1833 г.) Григорий Христофорович неоднократно встречал живущих среди адыгов армян. Он был прекрасно осведомлен о занятиях и положении черкесо-гаев в горах. Г.Х. Засс сообщал, что главными торговыми партнерами закубанских армян являлись турки, "у которых они выменивали большую часть товаров на русских пленных обоего пола и на молодых азиаток которых покупали у горцев".
Начальник Кубанской линии был солидарен с теми, кто считал, что пользуясь своим монопольным положением, черкесо-гаи часто заключали сделки на кабальных условиях, что вело к разорению местного населения и подрывало развитие в крае здоровой взаимовыгодной торговли. В 1838 г. Г.Х. Засс отмечал, что армянские купцы "по природе своей корыстолюбивы и способны на все роды обмана, что от этого приезжающие к меновому двору Закубанские жители поставлены в необходимость... горские произведения сбывать барышникам, которые все купленное и выменянное у них сходно продают уже обывателям станиц по ценам, непомерно увеличенным". Естественно, что, переселяя черкесских армян на равнину, российские власти стремились не только обеспечить их безопасность, но и поставить их свободную торгово-посредническую деятельность под строгий контроль.
В 1830-е гг. разрозненные группы армян, как самостоятельно, так и при помощи российских военных властей, постепенно выходят из горных районов под защиту станиц и укреплений Кубанской линии. В итоге к концу 1838 г. на левом берегу Кубани возникли два небольших аула черкесо-гаев: Ушкундипс - напротив станицы Казанской и Домбайтук - перед станицей Темижбекской. Деятельное участие в переселении сюда армян принимал и генерал Г.Х. Засс.
30 марта 1838 г. командующий отдельным Кавказским корпусом генерал Е.А. Головин в рапорте на имя военного министра графа А.И. Чернышева сообщал: "Генерал Засс приступил к переселению издавна живших между Эрукаевцами и Темиргойцами Армян, которые претерпевая от владельцев разорение и будучи Христиане, имели право на защиту от нашего правительства. Больших трудов однако ж стоило склонить хозяев аулов, выпустить из под власти Армянские семейства, бывшие жертвою их корыстолюбия. Освобожденное в этот раз число Армян, с прежде переселенными на Кубань генералом Зассом составляет до 250 семейств. Он полагает поселить их за Кубанью, на р. Урупе между Георгиевским и Прочно-Окопским укреплениями. На предназначенном месте жительства Армяне найдут с избытком средства для земледелия и скотоводства и при предприимчивости своей в торговых оборотах и промышленности они скоро могут упрочить свое благосостояние и принести пользу даже в отношении распространения промышленности между Закубанцами. При навыке в обороне аулов, приобретенном ими между горцами, они, как полагает генерал Засс, с помощью небольшого гарнизона легко могут защитить свое семейство от нападения хищников". Из этого любопытного документа следует, что начальник Кубанской линии уже в начале 1838 г. принял решение об образовании нового объединенного аула черкесских армян, который планировалось поселить в районе крепости Прочный Окоп, где и располагалась резиденция Г.Х. Засса. Этот аул возник здесь в следующем 1839 г., получив вскоре имя Армавир.
Для непосредственного руководства черкесскими армянами, жившими в аулах Домбайтук и Ушкундипс, по представлению Григория Христофоровича, командующий Кавказским корпусом 10 августа 1838 г. учреждает специальную должность пристава, на которую назначается хорунжий Моздокского казачьего полка Атарщиков 2-й.
В рапорте от 1 сентября 1838 г. хорунжий Атарщиков 2-й доложил начальнику Кубанской линии: "На повеление Вашего Превосходительства от 1-го сентября за 1329 честь имею почтеннейше донести, что в управление Армянами, имеющими поселиться между укреплением Св. Георгия и крепостью Прочноокопскою я сего числа вступил, и требующиеся от меня сведения о народонаселении и имуществе их представлением к Вашему Превосходительству не замедлю". Впоследствии хорунжий (с 1839 г.
– сотник) Атарщиков 2-й стал первым российским приставом (начальником) Армавира, ведавшим всеми вопросами управления и внутренней жизни аула.
В начале 1839 г. Г.Х. Засс окончательно определил место для основания нового объединенного аула черкесо-гаев: левый берег Кубани перед крепостью Прочный Окоп. Переселение горских армян из временных аулов к крепости генерал решил поручить главному приставу закубанских народов майору Льву Антоновичу Венеровскому.
Переселение черкесо-гаев на место, выбранное Г.Х. Зассом, состоялось в апреле 1839 г. 13 апреля майор сообщил начальнику Кубанской линии, что "Армянский аул, бывший между станицами Кавказскою и Казанскою, на левом берегу Кубани сего числа отправлен мною к таковому же, находящемуся противу станицы Темижбекской со всем имуществом и скотом, под прикрытием 14-й мушкетерской роты Тенгинского Пехотного полка и резерва станицы Казанской. Соединя жителей обоих армянских аулов, буду стараться завтрашний день отправить, хотя к ночи от места жительства выше сказанного последнего аула к назначенному вашим превосходительством месту". Однако дальнейшее передвижение черкесо-гаев задержалось на несколько дней.