Немецкие субмарины в бою. Воспоминания участников боевых действий. 1939-1945
Шрифт:
«Интересно, зачем я так делаю?» — спросил он себя.
Что это было — смелость? Тот факт, что он с таким спокойствием и отрешенностью ждал взрыва?
Мюрб услышал, что его зовет из боевой рубки Йабурек, обеспокоенный судьбой своего командира, и Мюрб подумал, что нельзя оставлять своего товарища одного в такой момент. Он быстро вернулся в центральный пост и поднялся в боевую рубку. После этого они задраили нижний люк боевой рубки, отделяющий ее от центрального поста, чтобы защитить себя от взрыва. Наконец раздался резкий звук взрыва.
Они
Вода попала в аккумуляторные батареи, и они начали выделять ядовитый газ. В горле запершило, разговаривать они больше не могли, объяснялись только жестами. [47] Но теперь обоих охватила неукротимая жажда жизни. Был только один путь, каким они могли выбраться из боевой рубки.
47
Как вы понимаете, оба находились в пузыре воздуха и не имели дыхательных аппаратов.
Но для этого требовались крепкие нервы. Нужно было оставаться хладнокровными и спокойными, такими же холодными, как эта вода, которая почти ласково плескалась вокруг них.
Йабурек первым ступил на трап и поднялся к верхнему люку. Он ухватился за рычаг кремальеры, кремальера поддалась, удалось повернуть ее. Теперь стали ждать, чтобы выровнялось давление внутри лодки с забортным, чтобы отдраить люк.
Мюрб ждал в боевой рубке под ним.
Ему было хорошо слышно, как Йабурек толкнул и поднял крышку люка. Стало слышно, как пузыри воздуха вышли из лодки. После чего крышка захлопнулась. То же самое повторилось снова и снова. И потом все затихло. Не вынесло ли Йабурека с воздухом на поверхность? Не защемило ли захлопнувшейся крышкой?
Затем Мюрбу вроде послышалось, как Йабурек выходит наружу. Мюрб задержал дыхание, выпрямился, толкнулся вверх и прошел через люк. С быстротой скоростного лифта Мюрб вылетел на поверхность и потерял сознание. Он смутно ощущал какой-то туман, необыкновенную, приятную легкость и свободу. Смерть не такая уж и мрачная штука, в конце концов, если она приближается так ласково и осторожно…
Полностью придя в себя, Мюрб обнаружил, что рядом Йабурек, который поддерживает его. Их спас британский эсминец.
Никто не мог поверить, что они остались живыми, выйдя с глубины 60 метров без легководолазных аппаратов.
На борту эсминца умирал тяжело раненный офицер-торпедист и еще один подводник. Мюрба и Йабурека срочно поместили в корабельный лазарет, и они оправились после ужасного испытания без каких бы то ни было последствий для организма.
Британцы похоронили двух умерших немецких моряков со всеми почестями. Их зашили в парусину, поверх положили флаг германского ВМФ, затем опустили с борта в море, при этом эсминец приспустил флаг.
Некоторое время командир
— Флаг поднять!
Жизнь и смертельная борьба снова пошли своим чередом.
— Гидрофон принимает сигналы объектов со всех направлений, герр командир. Самый сильный сигнал — по левому борту впереди, — доложил оператор подводной лодки «U-763» командиру, лейтенанту Кордесу.
Кордес надел наушники, а оператор продолжал крутить настройку. Командир давал знак рукой: дальше… дальше… — стоп! Потом снял наушники и сказал:
— По-моему, конвой.
Явно различимы были глухие звуки грузовых судов и высокие тона эсминцев.
— Ладно, попытаем счастья! — с улыбкой сказал Кордес и взял курс на самый сильный звук.
Лодка впервые пользовалась шнорхелем.
Кордес поднялся в боевую рубку и прильнул к перископу.
— Выше… ниже… выше… По местам стоять, к торпедной атаке готовиться! Все делать быстро!
Кордес выпустил пять торпед. После того как отзвуки взрывов затихли и оператор гидрофонов зафиксировал характерные звуки тонущих судов, Кордес на мгновение поднял перископ.
— Три грузовых судна и один эсминец, — сообщил он команде.
«U-763» ушла с перископной глубины.
— Ныряем на глубину! — приказал Кордес.
— Нравится мне это слово — «глубина», — пошутил механик. — У нас тут метров пятьдесят воды.
Но надо было куда-то подаваться. Все знали, что «Asdic», к счастью, дает менее точное эхо, когда лодка находится у самого дна. И лодка пошла над скалами и песком.
Не ожидая приказаний из центрального поста, торпедисты тем временем перезарядили торпедные аппараты. На них были брюки и ботинки, и пот катил по голым спинам, будто они стояли под душем.
— Туда ее, ребята! — подбадривал своих ворчащих товарищей Рудольф Визер, когда они единым усилием собрались загнать торпеду в открытый торпедный аппарат.
И тут раздалось: «динь… динь…» «Asdic»! Близко. Но… Дальше мысли прервались, потому что начали с громовым грохотом взрываться глубинные бомбы. Работа приостановилась. Торпеда замерла в подвешенном состоянии перед отдраенной задней крышкой торпедного аппарата.
— Полная тишина! — приказал Кордес.
Как будто нужно было приказывать людям, которые сидели тише мыши.
Восемь часов падали глубинные бомбы — одни ближе, другие дальше, а иные совсем далеко.
Прошло двенадцать часов. И все бомбы, бомбы, бомбы.
Шестнадцать часов — бомбы… Двадцать четыре — бомбы… Тридцать часов… тридцать два… тридцать шесть. Полтора суток!
Воздух в лодке стал совсем тяжелым. Кордес приказал дать кислорода в отсеки. Но облегчение длилось недолго. Еще кислород — и еще короткая передышка. И снова руки и ноги, все тело наливаются тяжестью. Визер почувствовал, как на него наваливается усталость и приятная апатия. Звуки покашливаний, тяжелого дыхания товарищей доносятся словно издали.